Москва-36

— Успехи, говоришь? — Лосев открывает лабораторный журнал с надписью "Кремний". — Их есть у меня, как говорит Аркадий, наш новый практикант из Бауманки. Вот последняя партия дюймовых пластин толщиной четверь миллиметра: среднее удельное сопротивление равно 10 ом*см, что на четыре порядка меньше собственного кремния, но всё ж таки говорит, что чистота кремния не хуже 99.9 %. Кстати, получил на прошлой неделе письмо от НИИ-9, они собрали точечно-контактный диод на наших пластинах осенних одноомных пластинах и пищат от восторга- чувствительность приёмника увеличилась на тридцать процентов.

"Ну, тут не столько чистота материала, я думаю, сколько, то что удалось получить монокристал"…

— Время жизни и на новых пластинах нашим осциллографом измерить не удалось…

"Значит меньше одной микросекунды, тогда, скорее всего, никакого монокристалла не получилось и дело, действительно в лучшей очистке материала".

— Перехожу к германию, — Олег охотно тянется к журналу с надписью "Германий".- тут всё неплохо: зонная плавка за сорок- пятьдесят проходов чистит материал до удельного сопротивления 40 ом*см, что лишь на треть меньше собственного. Из литра 45 % раствора двуокиси германия вышло двести грамм чистого матриала или после плавки, резки, шлифовкии травления тридцать дюймовых пластин. Половину потратили на отработку операции вплавления индия. Итак, получено около ста работающих диодов, можешь посмотреть вольт-амперные характеристики в журнале, но работали они хорошо на пластине и сразу после разрезки на кристаллы. Как только мы припаяли контакты, выпрямляющий эффект пропал: вместо диода получился кусок полупроводника.

"Не ожидал такой прыти…, думал что к середине года только подойдем к сплавному диоду. Не успел, а точнее, не захотел заранее вываливать на Олега всю информацию".

— Понятно, — киваю головой. — германий при нагревании поглащает медь. Ты ведь медный провод паял, так? Измерь сейчас время жизни, наверняка упала с одной милисекунды раз в сто, а то и тысячу. Медь создаёт в германии центры рекомбинации, которые поглащают носители.

— И что делать? — Повесил голову Олег. — Осталось всего пять пластин.

— Нужно нагреть контакт градусов до семисот, приложив золото. Оно хорошо вытягивает медь, должно помочь.

— Вытягивает? — Сомневается он.

— Именно, градиент концентрации для этой пары большой и, следовательно, вектор диффузионного потока тоже, поэтому диффузия меди в германий происходит быстро. Но диффузия меди в золото будет проходить ещё быстрее…

— Ничего не хочешь мне рассказать? — Лосев внимательно смотрит мне в глаза.

— Лучше тебе не знать, — не отвожу взгляда. — но учти, подсказки из-за кордона почти на исходе. Скоро придётся полагаться исключительно на себя.

Москва, Докучаев переулок, 12.

Позднее, тот же вечер.

Закончили втроём обсуждать возможные схемы радиостанций уже к одиннадцати вечера. Пока осталось два варианта: "Север-бис" с кварцевой стабилизацией и "хэнди-токи" аналог американской SCR-536, первой радиостанции, помещённой в телефонную трубку, работающую на дальность до полутора километров. Я был категорически против второго варианта, так как мне было очевидно, что наладить массовый выпуск стержневых ламп будет невозможно и поэтому и предлагать надо модели для ограниченного применения, для разведки, штабов дивизий и выше, но никак не для взвода, танка или самолёта, для которых потребуются миллионы таких ламп. Посопротивлялся, а потом махнул рукой, решив, что эффектная презентация возможностей стержневых ламп- дело самоценное, и пусть военные решают что им и как выпускать.

Домой с работы поехал на метро, на "Комсомольской" прошёл мимо колонны "для объявлений". Судя по месту отметки, сообщение от Оли ждёт меня на Озерковской набережной у пешеходного Зверева моста через Водоотводнй канал, недалеко от ОКБ.

"Очень кстати, туда я смогу попасть через дворы, минуя проходную. Взялись за меня плотно, вот и сейчас сзади метрах в десяти, не особо скрываясь, маячит топтун в бушлате и заячьей шапке. Плевать, всё равно зайду к Паше! Пусть Ежов знает, что я от своих людей не отступлюсь". Захожу в подъезд, сопроводающий остаётся снаружи, вытягивает шею, пытаясь в темноте разглядеть номер дома.

"Что-то долго не открывает, заснул"?

Бросив крутить бабочку механического звонка, стучу в дверь кулаком. Наконец внутри что-то грохочет и слышится скрежет снимаемой цепочки.

— Чего надо?! — Заряд водочного перегара бьёт мне в нос. — Алексей! Живой!

— Не дождутся! — Закрываю за собой дверь на засов, знаками показываю Паше чтобы шёл на кухню.

— Хорош! — Открываю на кухне водопроводный кран. — Профессор кислых щей!

В галифе на босу ногу, в нижней рубахе, небритый, со всклоченными седеющими волосами, он был похож, скорее, на извозчика после долгого трудового дня.

— Алексей! Живой! — громко кричит он и затем тихо и совершенно трезвым голосом. — Где Аня?

— Я её спрятал, с ней всё в порядке. — Шепчу ему на ухо. — Как ты? — Отстранили от службы, КБ закрыли, мне предъявили обвинение в финансовых нарушениях. — Частит Ощепков глупо улыбаясь. — Алексей!