Москва-bad. Записки столичного дауншифтера

Гиды выдают лишь самое обычное, бегло, чтоб не замёрзнуть, да и «народ не поймёт» (у нас всегда все за него решают). А рассказать тут есть что. Может быть, даже нам, смотрителям, сразу по-другому бы пришлось взглянуть на своё унылое сидение… Сто лет назад, в 1913-м, настоятелем собора стал протоиерей Иоанн Восторгов, расстрелянный большевиками и причисленный в наше время к лику святых. О том, что первым смотрителем стал протоиерей Иоанн Кузнецов, в 1920-х годах в одиночку поддерживающий порядок в ставшем музеем храме. Стёкла были выбиты, прохудилась крыша, зимой внутри церквей лежал снег. В начале других веков то ли поляки, то ли французы приспособили подклет под конюшню. Не слышал я тоже про подземные ходы, прорытые при Иване Грозном, про разрушенные советской властью монастыри, или про то, как когда немцы стояли под Москвой, основные объекты Красной площади маскировали – то рисунками, то выкрашенными в белый цвет фанерными щитами, а купола соборов перекрасили в серый… (Теперь уж такое вряд ли поможет!..) Непременно рассказывают, но как-то туманно, что в октябре 1917-го кто-то выстрелил из чего-то и показывают трещину в стене церкви Входа Господня в Иерусалим. Но не говорят (или я не слышал) о П. Д. Барановском – Петре-камне – архитекторе-подвижнике, спасшем десятки церквей. По легенде, когда в 1936 году решили снести собор и уже заложили взрывчатку, он заперся внутри. По другой версии, «просто» послал резкую телеграмму Сталину. В отличие от Наполеона, приказавшего срыть, сравнять с землёй воодушевляющий русских необычный храм, отец народов всё же образумился.

Во время войны, вспоминают старожилы, вместо музея здесь работала мастерская глухонемых, да была ещё керосиновая лавка!..

Ну, и конечно, слишком сложно про апокалиптическую символику. Собор Покрова на Рву не как отдельная церковь строился, не как собор даже, а как град церквей – об этом иногда всё же упоминают – соотносимый с Небесным градом. Восемь глав, расположенных вокруг центрального шатра, восьмиконечная звезда в плане: число 8 символизирует день Воскресения Христа, грядущее в силе и славе Царствие Небесное – Царство «осьмого века», которое наступит после Второго Пришествия – после конца земной истории, связанной с апокалиптическим числом 7. В православии апокалипсис (греч. «откровение») – выражаясь пружинисто-мишурным языком позитивных психологов – будущее, навстречу которому мы открываемся (хотя вначале там есть и кровь).

А тут, понятно, всё суета и тлен, всё это надо преодолеть, а не лелеять.

Наташа в апреле «неожиданно нас покинула» – не волнуйтесь: просто перешла в экскурсоводы. Она и теперь иногда улыбалась или заговаривала со мной – но никак не во время экскурсии, а строго после неё.

В её интонациях показалось было нечто новое, но «побыстрее оттарабанить» – видимо, насущная потребность, даже некое мастерство. Посему практически у всех, как на пластинке, почти дословно одно и то же (то ли дело у Ани были экскурсии в музее Есенина!), и лишь иногда проскакивает некая отсебятина, граничащая с делириумом. (Пытаются «развенчать мифы»: заученное каждым школьником про ослепление зодчих – бредятина, а теперь не менее экзальтированная версия: Постник и Барма – одно и то же лицо!). «Ни один из этих цветочных узоров (здесь их тысячи) не повторяется! А вот здесь, смотрите, ребята и уважаемые товарищи взрослые… видите?.. (никто ничего не видит). По легенде, здесь главный мастер запечатлел в цветочном узоре лицо своей возлюбленной, красавицы Забавы (или Любавы). Вот глаза, видите?.. вот…» Все кивают и улыбаются.

Когда группа в высшей степени довольных и наперебой лично выражающих признательность экскурсоводу удалилась, я специально подходил смотреть. Понятно, никаких «очес» там нет, и цветков вряд ли по всему собору наберётся больше тысячи (это восстановленная роспись), а главное, что в 16 веке даже самому самозабвенному от собственной славы мастеру такой романтический бред вряд ли пришёл бы в голову, а коли пришёл, то при Грозном достаточно было лишь намекнуть на нечто подобное, как покатилась бы она, буйная, тут недалеко, по Лобному.

Когда же, нарушив мои круги размышлений, ко мне обращались, стоя на распутье и не зная, куда идти сначала, а куда потом, я отвечал: «There are eight churches around the main. You may go by circle», – и кружил в воздухе пальцем.

На самом деле – я где-то внутри ощущал – я тоже кружусь, и даже особые внешние обстоятельства, будто специально подстроенные для борьбы с собственным малодушием и маловерием, не могут меня вывести.

Многие иностранцы, сделав круг, и с недоверием понимая, что всё, вот, в принципе, выход, с присущей им наивной деловитостью осведомлялись: «Могу я подняться ещё выше?» – и тыкали пальцем в самую вышину шатра. «Можете, – улыбаюсь иногда, – только это зависит от вашей веры».

Глава 9. Туалет, покурить… помолиться – Чернобыль, город N… Небесный Иерусалим