Москва бандитская 1-2

Заключенные "кубом" называют один миллилитр жидкого наркотического вещества, а слово "дербануть" означает разделить дозу между заключенными.

Относительно причин своего ареста Цируль также придерживался оригинальной версии. Он считал, что в тюрьму его упрятал… Япончик. По словам Захарова, Иваньков должен был приехать в Москву осенью на сходняк (напомню, что события происходили до задержания Иванькова в Нью-Йорке), затем побывать в Турции. Но ни там, ни в Москве Иваньков не появился. Цируль прозрачно намекал, что к Япончику у братвы есть вопросы и тот не торопится на них ответить. Захаров загадочно упоминал о покушении на Япончика - взрыве его автомобиля, и сожалел о том, что в результате пострадал ни в чем не повинный сын Иванькова. "Японец никому не нужен, - ворчал Цируль во время обыска себе под нос, - ни американцам, ни нашим, жидкий оказался…" А иногда добавлял, обращаясь уже непосредственно к следователям: "Неужели вам денег столько дали, что я не откуплюсь?"

Захаров был скуп на оценки, лишь иногда давал лаконичные характеристики: "Бархошка не вор никакой. Он наркотики возил, нам помогал, но никогда не продавал. Я точно знаю". Затем вздыхал и затягивал "песню": "Мы люди больные, нас лечить нужно. В других государствах так и делают, а у нас страна такая - некогда этим заниматься, все время несчастья. Поэтому и вам приходится действовать по-другому - работать, искать, ловить, - проповедовал он оперативникам, - но я не в обиде, понимаю".

Или такая оценка известных людей: "Роспись для меня не вор. Это для вас - вор, а для меня нет. Сибиряк выбрал себе сам судьбу трудную. Жуть! Я-то старый человек, знаю, на что он идет…"

Напрасно Захаров обижался на "подброшенные" наркотики. В камере они появились потому, что Цируль сидел на игле давно и без зелья жить не мог - начинал болеть. Свидетельство тому - протоколы прослушивания телефонных переговоров, которые он вел с подельником Хуриевым. Желая приобрести наркотик, Цируль позвонил Хуриеву и попросил 10 граммов.

Из телефонного разговора, записанного оперативными службами ФСБ.

Захаров: Здорово. Это Паша.

Хуриев: Здорово, Паша.

Захаров: Как дела, дружок?

Хуриев: Нормально.

Захарев: Ну ничего, когда приехать? На 10 граммов привезу…

Хуриев: Пошли этого парня ко мне. Дай деньги ему…

Захарев: А во сколько послать-то?

Хуриев: Сейчас, деньги дай и в 18.00 пошли…"

Через несколько дней произошел разговор, который подтвердил состоявшуюся ранее сделку. В тот день Хуриеву позвонил неустановленный следствием мужчина:

"Неизвестный: Здорово.

Хуриев: Здорово.

Неизвестный: Пойду Пашку позову, а то я тебе звонил, звонил. Ты что не предупреждаешь, что уезжаешь? Сказал бы, когда мы последний раз у тебя были: "Передайте Пашке, что уезжаю". И мы бы взяли, допустим, не десять граммов, а двадцать бы взяли…

Хуриев: Знаешь, я думал, улечу так на дватри дня…

Неизвестный: Понятно. Ну просто ты же мог предупредить? Пашка болеет, дела никакие не делает. Уезжай, на сколько нужно, только говори. Мы бы взяли больше, и никаких проблем… Ты же такой серьезный человек. Если ты не понимаешь, то тогда с кого требовать. С чертей каких-то требовать?.. Вот он уже ждет".

Далее телефонную трубку берет Захаров:

"Xуриев: Здорово, Паша.

Захаров: Здорово. Ты хоть бы сказал мне…

Хуриев: Ты что, болеешь, Паша?

Захаров: Конечно. У тебя есть. Я сейчас человека пришлю, нужно очень…"

Вор в законе с таким авторитетом и связями, как Цируль, не мог остаться в одиночестве, даже находясь за толстыми стенами Бутырской тюрьмы. В изоляторе, само назначение которого отсечь подозреваемого от контактов с внешним миром, Паша продолжал руководить своими подчиненными… по телефону. Информация об этом поступила в ФСБ, и в камере N 51, где "в заточении" пребывал Цируль, произвели обыск. Каково же было удивление следователей и оперативников, когда среди личных вещей Захарова обнаружили радиотелефон, портативную радиостанцию, 5,78 граммов метадона, 2,5 грамма ацетилированного опия и 20,6 грамма опия.

Примерно с таким же комфортом устроился позже Паша Цируль в СИЗО-1 ("Матросская тишина"), где постоянно получал с воли через адвокатов и подельников наркотики. В один из дней адвокат передал своему "больному" подзащитному 1,423 грамма героина.

Не отказывал себе Паша Цируль и в других маленьких радостях. Во время обыска личных вещей, который продолжался несколько часов, в сумках Захарова встречались деликатесы, не часто украшающие стол даже на воле: осетрина, балык, импортный паштет, ветчина в вакуумной упаковке, а также более прозаичные вещи - курага, спагетти, сухари, пряники, печенье, картофельное пюре, кофе и бесчисленное количество чая. Эти яства не относились к перечню запрещенных предметов. Но были найдены и другие менее безобидные "лакомства".