Москва еврейская

«Свобода опаснее гнета», — предупреждал раввин современников и напомнил старинную притчу о Моисее, которого не смог победить ангел смерти, но поцелуй Б-га отнял у него жизнь.

Раввин призвал евреев Москвы к объединению и активной помощи Отечеству во время продолжающейся войны, но слова духовного лидера не были услышаны активистами различных партий. Я. И. Мазе избрали по еврейскому национальному списку во Всероссийское Учредительное собрание, работа которого была сорвана большевиками. 29 марта в Поляковском зале хоральной синагоги община отметила радостное событие: из ссылки вернулся активный деятель партии эсеров, сын первого московского раввина Осип Соломонович Минор, и ему была устроена овация. В первом же выступлении он резко отмежевался от сионистов: «Евреи, как и другие народы, имеют право на самоопределение. Изолированная борьба на национальной почве не что иное, как шовинизм. В атмосфере свободы каждый может выявить свою индивидуальность, свою личность, а евреи как нация со своей историей, философией, религией могут развить все дарования».

О. С. Минора москвичи избрали председателем городской думы; после Октябрьской революции он эмигрировал в Париж и до конца жизни возглавлял Политический Красный Крест.

20 марта в цирке Никитина провели митинг сионисты. Переполненный зал был украшен бело-голубыми флагами и портретом Т. Герцля.

7 мая московский комитет Бунда устроил в Большом театре концерт-митинг; бундовцы призывали еврейский пролетариат пренебречь религиозной традицией и работать в субботу.

22 июля в Москве открылась конференция социал-демократов «Поалей-Цион».

Еврейское разноголосье 20-х

Столь разобщенным по партийным группам и фракциям оказалось еврейское население накануне Октябрьской революции. Резко изменилась политическая карта Европы — Польша и Прибалтика получили независимость, и евреи стали гражданами новых государств. На Украине одна власть сменяла другую, и несмотря на миролюбивые декларации С. Петлюры, А. Деникина, убийства, грабежи вошли в жизнь каждой еврейской семьи, и люди бежали из родных мест в центр России.

В марте 1918 г. Москва была провозглашена столицей Советской республики, и в городе разместились центры еврейских партий, редакции национальных газет и журналов; еврейское население продолжало увеличиваться за счет беженцев. Имена новых организаций появились на фасадах московских домов. На территории Китай-города, в Старопанском переулке, 2, разместилась редакция большевистской газеты «Дер Эмес»; в доме 3 по Садово-Черногрязской улице находилось руководство Еврейской социал-демократической рабочей партии «Поалей-Цион». В 1918 г. в здании хоральной синагоги открылся Еврейский народный университет, назначением которого было распространять «знания по еврейской истории и культуре»; недалеко от религиозного центра разместилось издательство партийного журнала «Еврейский пролетарий». После революции Еврейская секция ВКП(б) и Еврейский комиссариат взяли в свои руки руководство национальными учреждениями и обществами. В апреле 1917 г. при Хозяйственном правлении еврейских молитвенных учреждений была создана Комиссия по реорганизации Московской еврейской общины, в обязанности которой входили выборы нового руководства общины; новый совет Московской еврейской общины начал работу в октябре 1918 г. и был закрыт в июне 1919 г. Еврейским комиссариатом.

Большевистские советские организации призывали превратить синагоги в рабочие клубы, субботу отмечать ударным трудом, а выходной день перенести на среду. В 1923 г. накануне праздника Песах руководство Евсекции обратилось к трудящимся с воззванием — обратить еврейские праздники в декаду антирелигиозного террора: «Мы должны бросить в лицо еврейскому духовенству такие материалистические истины, чтобы оно не знало, куда повернуться. Что думают про это Мазе и его клика? Еврейские рабочие по большей части отошли от религии».

В ответ раввин Я. И. Мазе выступил в Большом молитвенном зале и напомнил, что синагога была закрыта по приказу великого князя и открыта по настоянию общественности: «Наша синагога является мерилом свободы в этой стране; все взоры культурного мира следят за судьбой нашей синагоги, и по ней будут судить о политическом состоянии страны».

В эти годы авторитет Мазе в национальной среде был очень высок, и его слова были услышаны. Власти закрывали молитвенные дома и изымали ценности из синагог, но главный еврейский духовный центр ликвидировать не осмелились. Возможно, сказалась позиция зарубежных благотворительных организаций, и прежде всего «Джойнта», поддержка которых была необходима молодому советскому государству. Московский раввин возглавил работу по сбору средств голодающим России, и одно из обращений к мировой общественности подписали патриарх Тихон и раввин Мазе.