Москва и мертвичи

– Вы должны понять. У нас не очень счастливый брак. Я несчастлив. Выхожу с ними выпить, когда жена достает. Опять поругался тогда, – конец предложения он практически прошептал.

Я помолчал, разглядывая черно-красную кухню. Может, и не брешет. Мало ли как умеют довести.

– И ваша жена с вами не разговаривала столько времени и не волновалась?

– Ну как. Поругалась, конечно. Когда вернулся. Вот ушла.

– И она не заявляла в полицию о вашей пропаже, получается?

– Она не говорила о таком.

Мы еще помолчали.

– Давно хоррорами интересуетесь? Вообще мистикой, Таро?

– Хоррорами с детства. По телевизору. Увидел «Сонную лощину». Ну и пошло-поехало. Таро не так давно. Жена научила. А что?

– А с Марьяной как познакомились?

– Хоррор любим. Через знакомых.

На прощанье мы взяли у него телефон матери, чтобы проверить алиби. Что-то здесь было не чисто, хотя ни я, ни Агафья ничего не увидели. И надо было проверить внезапно ушедшую по делам Марьяну.

* * *

Несколько дней, остававшихся до городских празднований, мы провели без толку, казалось, с лосиноостровским делом было покончено.

Позвонили матери Хунда в Валуйки, с десятого раза дозвонились, она сквозь помехи поведала нам, что сын действительно проводил время у нее. Марьяна сказалась заболевшей, мы договорились побеседовать после ее выхода с больничного.

Агафья навела мосты с бывшими коллегами, те подслили ей, что действительно, из мэрии требовали побыстрее закрыть дело, не вдаваясь в такие мелочи, как разная шерсть и размер когтей и клыков нападавшего и застреленных волков. Вой и нападения прекратились? Вот и славно. В принципе, нам тоже было все равно, разборки «мирских» чиновников нас не касались.

За эти дни было мелкое и глупое дело с мертвичами, раскрытое практически по следам преступления, был вызов с подозрением на потустороннее, объяснившийся нетривиальной инсценировкой мошенников и впечатлительностью жертвы. Филатов подыскивал нам новое занятие, а я в свободное время ходил в тир и читал вечерами Пауэрса и Лиготти, временами заливая память по Лере виски.

Агафья… Не знаю, чем она занималась, у меня было ощущение, что она все время работает. Про себя она почти не рассказывала, да и общение у нас не всегда клеилось, так что я весьма удивился, когда она пригласила меня пройтись по центру на День города. Оделась она на встречу, конечно, в черное: угольно-черные сандалии, платье цвета вороньего крыла, на плечи накинула легкий свитер на вечер, через плечо – кожаная сумочка. Черная. При встрече я засмотрелся на ее фигуру.

Праздновали в этом году с размахом, такого не было несколько бесконечных лет, в течение которых привычная московская жизнь замерла от эпидемии и военных событий. Вымытые с шампунем улицы центра оделись в масштабные декорации цвета триколора, миллионы рублей истратили на временные цветочные декорации, отовсюду неслись песни о любви к столице. Уличные музыканты, танцоры и художники собирали толпы зевак, прохожих развлекали причудливо разукрашенные мимы на ходулях, детям раздавали леденцы, а из фудтраков продавали блины с икрой, бургеры с олениной, сбитень и трдельники. Власти даже разрешили провести городской парад, так что в этом году улицы наполнились самодельными колесными платформами с духовыми оркестрами, акробатами, реконструкторами, косплеерами, надувными фигурами брендов-спонсоров праздника и черт знает чем еще.

Во всем этом благолепии, конечно, были мертвичи, над которыми мы подтрунивали, как тогда в машине. У мрачной и закрытой Агафьи обнаружилось неплохое чувство юмора, но вот разговорить ее о жизни, прошлой работе или семье было трудно, говорил больше я, а она слушала. Но и я после смерти Лерки стал не очень-то разговорчивый, так что молчали мы подолгу. Это немного утомляло. Тишину я пытался нарушать почерпнутыми мной в архивах историческими фактами.

– Ты знаешь, что нет ни одного документа, подтверждающего, что Юрий Долгорукий был в Москве?

– А? А, забавно.

– Знаешь, что эту гостиницу раньше называли «Челыши», от фамилии купца, который ей владел? Тут и бани были. Это потом здание и землю купил Савва Мамонтов и сделал тут «Метрополь».

– М-м-м.

В конце концов под вечер я завел ее в кофейню, чтобы передохнуть. Она залезла в телефон, я отлучился в уборную.

– Ты не поверишь, – встретила она меня с недоброй улыбкой по возвращении. – Наш жеводанский зверь вернулся. Оказывается, и так бывает, если замять дело, чтобы ничто не испортило праздник. Вчера мужик пошел гулять вечером… Впрочем, сам посмотри.

Она продемонстрировала мне видео с названием «Жесть. На меня напал тот самый волк из Подмосковья!» В коротком темном ролике, снятом на дешевый телефон, было запечатлено, как до оператора с трясущимися руками, очевидно забравшегося на дерево, пытается допрыгнуть разъяренный, клацающий зубами зверь. В конце записи раздавался странный свист, после которого волк убегал от, наверное, обделавшегося видеоблогера.

* * *