Москва и мертвичи

Агафья аккуратно подошла сзади и медленно положила ей руку на плечо, погладила. Иногда это могло спугнуть, но сегодня эта близость была воспринята нормально. В углу стола лежала стопка рисунков акварелью, мама рисовала семью. Она, отец, Агафья. Хорошие портреты, только все в профиль и оба глаза на одной стороне лица, как дети рисуют, как у Свинки Пеппы. И краски преимущественно темные, губы у всех синие, и рисует не ребенок. Мать была в длинном потасканном свитере, рукава его растянулись длиннее ладоней. Когда мать тянулась за красками, она залезала в них болтающимися шерстяными краями.

– Что рисуешь?

– Вот это дочка моя, Агафья. Это я. А это… это… – мать вдруг разрыдалась, посмотрев на портрет отца. – Сережа. Сережечка-а-а мой. Убили!

Она зашлась в истерике и принялась дергаться, раскачиваться на стуле, комкать и рвать листы, пачкаться в еще не высохшей краске. Игнатова приобняла ее за плечи и аккуратно остановила. Та обернулась на нее с, кажется, прояснившимся взглядом.

– Агафья?

– Да, мама.

– Доченька моя… Где я? Где отец? Где отец?! ГДЕ ОТЕЦ?!

– Мама-мама, я с тобой, – принялась утешать ее Агафья, обнимая.

– Убили его. Убили. Ты убила! – мать вдруг резко оттолкнула ее. – Кто ты? Зачем моего Сережу убила?

– Я не убивала. Это я, мама, Агафья.

– Ты не Агафья! Отдай мою дочку!

– Я Агафья.

Мать схватила ее за руку и пронзила безумным взглядом:

– Ты все, ты, знаю. Знаю, ты Сережу в могилу свела, дочку мою украла. Зло в тебе какое-то есть, чувствую.

С этими словами она схватила Игнатову за волосы, за шиворот халата, начала визжать и бить ее кулаками по спине. На крики моментально прибежал врач.

Агафья не стала смотреть, что будет дальше, прекрасно зная, что следующее свидание будет не скоро, и в слезах помчалась на выход.

Она бежала и вспоминала мать, когда еще все было хорошо. Мать, даже в таком состоянии, была последней ниточкой, связывающей ее с когда-то безоблачным прошлым. Прошлым, в котором Агафья была девочкой-неформалкой, любящей лошадей, все были живы, и она думать не думала о карьере следователя. Ругалась, конечно, с матерью иногда, но из-за оценок, парней и внешнего вида, а не из-за того, что убила отца. Мечтала стать рок-звездой, даже гитару купила. А через пару месяцев – смерть, еще смерть, психушка. Когда-то тогда она и отложила гитару и начала носить только черное.

* * *

«По данным следствия, Евгений Назаров был застрелен в голову из снайперской винтовки Лобаева через окно номера на шестом этаже гостиницы „Савой“. Дерзкое убийство было осуществлено в самом центре столицы, напротив здания Детского мира, недалеко от Кремля, зданий правительственных учреждений, спецслужб и Минобороны.

Выбор не самого распространенного и узкоспециализированного оружия говорит о высоком профессионализме киллера и возможном опыте боевых действий, впервые в России разные модификации винтовки широко применялись в ходе конфликта на востоке…»

«Савой». Отель с единственным рестораном в Москве, сохранившим дореволюционный интерьер в стиле рококо… Приехали. Я выключил «Бизнес ФМ», проверил значок, крестик, пистолет и с тревогой посмотрел на Агату.

– Ну, с Богом! Через десять минут не позвонишь, я захожу за тобой. И убедись, что это наш клиент.

Игнатова кивнула и молча вышла. Как всегда, хлопнула дверью так, будто закрывала дедушкин жигуль. Она каждый раз находит, чем меня взбесить. Вот откуда эта привычка воспроизводится в людях, не заставших советский автопром?

Я же начинал воспроизводить судьбу деда: всю осень мы ловили гастролера и сейчас наконец-то подобрались к его логову. Восточный гость выбрал себе двухэтажный дом сталинской постройки в Курьяново.

Курьяново, советский оазис и Сайлент Хилл, большинство москвичей тут и не были никогда и когда-то узнали о районе из строчек нетленки «Кровостока» про «родился в семидесятом на краю города». Я помню, я поехал по делам куда-то на Рязанский проспект и по ошибке пересек двойную сплошную. Мент все сидел и спрашивал, «как будем решать вопрос», а я предлагал ему выписать мне строгий выговор. В конце концов права у меня отобрали, по суду прав лишили, а забирать спустя полгода отправили в отдел ДПС в Курьяново.

МЦД тогда тут не было, так что я поехал на метро в Марьино, а потом еще двадцать минут тащился непонятно куда на автобусе через поля хрущевок, серые промзоны, просто поля… пока не приехал в какой-то полузаброшенный образцово-показательный сталинский Диснейленд.