Москва и москвичи, претендующие на власть. Обыденная психология и социальная ориентация

Оценивая внешность и манеру поведения представителей московских субкультур, необходимо отметить, что между представителями арбатской, кунцевской и пролетарской субкультур всегда были заметные различия. При этом симпатии населения, в особенности интеллигенции (если говорить, допустим, о 80-х годах), были, уж точно, не на стороне той субкультуры, которую представляла начальственная номенклатура. Давайте вспомним кинофильмы и художественные произведения того времени. Несмотря на героические усилия заказной и «секретарской» художественной литературы и кинематографии, подкрепленные талантом М. Ульянова, Е. Матвеева, В. Самойлова, П. Вельяминова, положительный образ секретаря обкома не встречал особого отклика в сердце простого человека. Люди не верили в демократичность и честность номенклатурного персонажа.

Все знали, что человек из Кунцево – это не тот, что на экране, а тот, что проезжает мимо вас в черной «Волге» с надменно-каменным лицом азиатского божка в шляпе или норковой шапке. Многие испытали на себе стиль отношения представителей номенклатуры к подчиненным, который характеризовался холодно-формальной манерой, а иногда и откровенным хамством. Другой стороной медали является, естественно, подобострастие и холуйство, проявляемые этими людьми во взаимоотношениях с собственным начальством.

На таком фоне представители арбатской субкультуры («дети Арбата», если следовать названию известной книги А. Рыбакова), персонифицированные в кинематографических образах О. Янковского, И. Смоктуновского, А. Збруева, О. Даля, О. Басилашвили, А. Лазарева, И. Костолевского и других, гораздо больше радовали глаз неискушенного зрителя. Человек арбатского типа был нарочито дегероизированным, полностью лишенным напыщенности, патетики. Из-за прессинга тоталитарной системы он немного согнулся, но не потерял ценных человеческих качеств, оставаясь простым и демократичным.

Обожающие героя фильма юные коллеги (например, младшие научные сотрудники, хирургические ассистенты, члены команды горноспасателей) обращаются к нему на «ты» и называют «стариком» или «старичком». Власти не любят и побаиваются его, но уважают за знания и профессионализм. Они используют человека с Арбата как палочку-выручалочку при катастрофах и стихийных бедствиях. Иногда власти «бросали кусок» герою фильма, и он брал его, презрительно морщась. Это давало возможность человеку с Арбата приобрести, например, собственный автомобиль и увезти на нем, к восторгу зрителей, любимую женщину от соперника.

Зрители не забывали отметить, насколько функциональна и модна одежда героя фильма, как естественно и элегантно он ее носит. В 70–80-х годах его одежда обычно состояла из водолазки, кожаного или замшевого пиджака, модного шарфа, повязанного с рассчитанной небрежностью. Знающий человек мог даже зафиксировать наличие на ногах героя удобных и практичных туфель, например, фирмы «Саламандра». Куда там артисту, играющему секретаря обкома, с его похожим на мундир сине-серым костюмом, хотя бы и пошитым в лучшей кремлевской мастерской, а также галстуком темных тонов!

Если говорить о представителях пролетарской субкультуры, то их внешний облик на примере персонажей кинофильмов начала 80-х годов уже продемонстрировать, к сожалению, трудно. Отошли в прошлое кинокартины довоенные и первых послевоенных годов, в которых на переднем плане были герои Н. Крючкова, Б. Чиркова, П. Алейникова, Б. Андреева. Далее кинематографисты начали из-за ослабления идеологического пресса пренебрегать обязанностями показа рабочего человека – положительного героя своего времени. Можно сослаться лишь на некоторых героев Н. Рыбникова, О. Ефремова или А. Баталова, застрявших на полпути между рабочим и интеллигентом. Тем не менее, какие-то общие внешние черты московского пролетария начала 80-х годов все же имеются. Эти люди одевались проще, чем «дети Арбата» или «кунцевская элита». Как и у их собратьев из провинции, особенности внешнего поведения нередко включали в себя привычки, характерные для обитателей мест лишения свободы. К ним относятся, например, запахивание куртки-«клифта», нарочитая сутулость, пританцовывание, сплевывание сквозь зубы, поза отдыха на корточках, прислонившись к стене, или другие стилизованные движения и поступки. Нередко в их поведении отражались обычаи военного быта, казармы с их культом мужественности и нарочитой агрессивности, а также словечки и жесты, демонстрировавшие любовное отношение к алкоголю.

Московские люди пролетарского типа, однако, всегда отличались от своих провинциальных собратьев определенным столичным лоском, следованием моде, хотя это и скрывалось обычно под маской напускного пренебрежения к своему внешнему виду. Вообще многие особенности поведения московских пролетариев характеризовались демонстративностью, эпатажем, нарочитым цинизмом. Под такой манерой были, как правило, спрятаны их комплексы, сформировавшиеся в результате болезненного жизненного опыта, который они получали, не сумев «выбиться в люди».