Москва и Орда

Михаил встретил Юрия и Кавгадыя у Костромы. Здесь после переговоров он признал переход великого княжения к Юрию («съступися великаго княжениа Михаилъ князь Юрию князю») и уехал в Тверь^{294}. Но подобно тому, как в 1308 г. Михаил стремился добить побежденного соперника и ходил на Москву, так и теперь Юрий не удовлетворился достигнутым. В конце 1317 г. он вместе с Кавгадыем стал разорять Тверское княжество^{295}. Целью этого мог быть сбор средств на расплату с кредиторами, давшими ссуду для покупки великокняжеского ярлыка; не исключено, что Юрий подумывал и о том, чтобы лишить Михаила тверского стола, вынудить его бежать за пределы Северо-Восточной Руси. Переговоры Михаила с Кавгадыем были безуспешны: послы от последнего приезжали «все съ лестию (неискренне. — А. Г.) и не бысть межи ими мира». В конце концов тверской князь вынужден был оказать сопротивление. 22 декабря 1317 г. у села Бортенево (в 40 верстах от Твери)^{296} он нанес Юрию полное поражение: новый великий князь бежал в Новгород, его жена и брат Борис попали в плен. Кавгадыю пришлось пойти на почетную капитуляцию: он «повелѣ дружинѣ своей стяги повращи», а наутро заключил мир с Михаилом и отправился вместе с ним в Тверь^{297}. Тверской князь не желал ссориться с ханом: он «почтил» Кавгадыя и отпустил^{298}.

Юрий сразу же (в начале 1318 г.) выступил на Михаила вместе с новгородцами. Был заключен мир, по которому князья договорились, что оба пойдут в Орду^{299}.

Вскоре жена Юрия Кончака-Агафья умерла в тверском плену, и появилась версия, что она была отравлена^{300}. Вряд ли это было так на самом деле^{301}: Михаил не стремился создавать себе новые сложности в отношениях с Ордой; хватало и того, что ему пришлось биться с войском, в состав которого входил татарский отряд. В том же 1318 г. Юрий и Кавгадый отправились в Орду. Прибыл туда по требованию хана и Михаил. В Орде ему были предъявлены обвинения в невыплате дани, сопротивлении ханскому послу и смерти Кончаки. 22 ноября 1318 г. Михаил Ярославич с санкции Узбека был казнен^{302}. Юрий Данилович выступал одним из обвинителей Михаила, однако не был, по-видимому, самым активным участником трагедии^{303}. Даже пространная редакция «Повести о Михаиле Тверском», созданная в Твери вскоре после описываемых событий (скорее всего, духовником Михаила игуменом Александром)^{304} и изображающая Юрия в исключительно черных красках, называет главным виновником случившегося не его, а Кавгадыя^{305}. Казнь Михаила была, скорее всего, предопределена не утайкой дани (о справедливости этого обвинения данных нет^{306}), а оскорбительными для Узбека фактами смерти в тверском плену его сестры и пленения ханского посла (последнего, разумеется, не мог простить и сам Кавгадый).

В одной из статей недавно вышедшего сборника, посвященного Михаилу Ярославичу, высказывается мнение, что главной причиной казни был разгром Михаилом крупного татарского войска. В качестве аргумента, что под началом Кавгадыя были многочисленные силы, называется упоминание в Никоновской летописи еще двух предводителей — Астрабала и Острева, трактуемых как начальники туменов — десятитысячных отрядов^{307}. Некритическое восприятие известий Никоновской летописи о событиях, далеко отстоящих от времени ее составления (20-е гг. XVI в.), порождало и, к сожалению, продолжает порождать немало необоснованных суждений. Они отпадают, если учесть историю создания текста этого памятника (обстоятельно изученную Б. М. Клоссом). Имя второго, помимо Кавгадыя, предводителя впервые фиксируется (в форме «Астрабыл») в Новгородской IV и Софийской I летописях^{308}, следовательно, оно содержалось уже в их общем источнике — своде 20-х гг. XV в. Имя «Острее» ранее Никоновской встречается в Сокращенных сводах 1493 и 1495 гг.: там это также имя второго, помимо Кавгадыя, предводителя^{309}. Очевидно, что следует говорить о двух вариантах одного и того же имени (при этом «Острее» — его искаженный вариант, так как текст Сокращенных сводов испытал влияние протографа Новгородской ГУ — Софийской I летописей, а не наоборот). Составитель Никоновской скомбинировал известия двух имевшихся у него источников — Московского свода конца XV в. (он восходит к Софийской I летописи и там читается «Астрабыл»)^{310}и текста, близкого к Сокращенным сводам^{311}, посчитав, что речь идет о разных лицах, в результате чего из двух предводителей стало три.