Москва и Орда

Приходится признать, что серьезных аргументов против подлинности послания Едигея не выдвинуто. Другое дело, что дошедшие до нас тексты являют собой его варианты, подвергшиеся редактированию. Сопоставление наиболее ранних текстов (в Новгородской Карамзинской и Новгородской IV летописях) с позднейшими вариантами (Архивской, Никоновской летописей и издания СГГД)^{742} показало, что в процессе своей литературной истории послание испытало значительные изменения; сводчики относились к нему так же, как к другим летописным текстам, внося исправления и дополнения, сообразуемые со своими представлениями. Поскольку даже наиболее ранние варианты послания — результат по меньшей мере четырехкратного переписывания его текста (при переводе с тюркского на русский, при включении в оригинал Новгородско-Софийского свода, при перенесении в оригиналы Новгородской Карамзинской и Новгородской IV летописей, при перенесении в сохранившийся список первой и наиболее ранние списки второй), очевидно, что трудно ожидать от них абсолютного соответствия первоначальному виду письма.

Согласно посланию, причинами похода Едигея явились: 1) укрывательство Тохтамышевых детей; 2) плохое обращение с ордынскими послами и купцами; 3) неявка великого князя в Орду со времени Тимур-Кутлука (то есть за все время правления Едигея); 4) уклонение от уплаты выхода под предлогом того, что «ся улоусъ истомилъ, выхода взяти нѣ на чемь».

Исследователи^{743} давно обратили внимание на одно противоречие между посланием Едигея и повестью о его нашествии, содержащейся в Рогожском летописце и Симеоновской летописи и принадлежащей перу автора тверской обработки общерусского свода начала XV в. (Троицкой). Едигей упрекает Василия в игнорировании мнения «старцев земских», «бояр старейших», стоявших в отношениях с Ордой за «пошлину» (то есть отношения «по старине»^{744}). В Рогожском летописце и Симеоновской летописи, наоборот, как раз «старцы» упрекают Василия в дружбе с татарами. Когда татарские отряды приняли участие в войне с Литвой 1406 г., «старцы же сего не похвалиша, глаголюще: добра ли си будеть дума юныхъ нашихъ бояръ, иже приведоша половець на помощь… Да не будеть ли си пакость земли нашей на прочая дни, егда Измаильте оусмотривше нарядъ нашея земля на ны приидуть?» Автор подчеркивает, что «не бяшеть бо въ то врѣмя на Москвѣ бояръ старыхъ, но юнии свѣщевахуть о всемъ», а далее, говоря о нашествии Едигея, упрекает тех, кто хочет «любовь имѣти с иноплеменникы»^{745}. Помимо разной вроде бы позиции старцев, контрастируют, казалось бы, также упреки Едигея Василию в нелояльности с утверждением автора свода 1412 г. (протографа Рогожского летописца и Семеновской летописи) о его хороших отношениях с Ордой (подкрепляемым фактами участия татар в московско-литовских конфликтах).

Как сказано выше, противоречий в описании московско-ордынских контактов между посланием Едигея и повестью Рогожского летописца — Симеоновской летописи нет. Нет, следовательно, и оснований подвергать сомнению указание письма, что за весь период правления Едигея Василий не платил выход. В то же время из послания следует, что великий князь не выполнял своих конкретных обязательств по этому поводу. Очевидно, в результате переговоров 1403 и 1405 гг. Василий согласился возобновить уплату выхода, но не делал этого, отговариваясь неплатежеспособностью^{746}.

Что касается людей, которые, согласно Рогожскому летописцу и Симеоновской летописи, выступали против союзнических отношений с татарами, то нет оснований рассматривать их как сторонников вражды и борьбы с Ордой. Отношения с последней «по старине» — это признание подчинения царю и регулярная выплата выхода. Василий же и его окружение («юные») вели себя с Ордой, возглавляемой Едигеем, по-иному — дань не выплачивалась, но поддерживался военный союз против Литвы. Это было новым явлением — ранее совместные военные действия с татарами происходили либо «по цареву повелению», либо отряды ордынцев привлекались для борьбы с русскими князьями (то есть одни вассалы хана использовали их в конфликтах с другими). Сторонники же «старины», очевидно, стояли за выплату дани, но против появления в пределах Северо-Восточной Руси татарских войск даже в качестве союзников, то есть за поддерживание ситуации, которая имела место при Иване Калите, его сыновьях и Дмитрии Донском до конфликта с Мамаем и после похода Тохтамыша 1382 г.