Москва – Испания – Колыма. Из жизни радиста и зэка

В находкинском лагере было много зэков, обслуживавших сам лагерь. Хотя большинство из них и было бытовиками, но, если человек приглянется местному начальству, то могли оставить и контрика. Жила такая обслуга вполне прилично: чистые бараки, постельное белье. Часть работала на прибывающих из Америки судах с продовольствием – разгрузка производилась на причалах у мыса Астафьева и всегда появлялась возможность не только вкусно и обильно поесть, но и принести кое-что в лагерь. Так что «постоянные» в Находке не бедствовали.

Но это были землепашцы на склоне вулкана: в любое время, если в отправляемом на Колыму транспорте с зэками окажется недобор, начинают шерстить «постоянных». Поэтому человеку, еще не очень старому и не имеющему явных физических дефектов, ничего не стоило, пробыв несколько месяцев в Находке, снова загреметь на Колыму.

Разгрузка Находки от инвалидов, прибывающих с Колымы, производилась только путем добровольной вербовки: приезжали должностные лица из других лагерей и забирали инвалидов, польстившихся на посулы легкой жизни, с собой. То были главным образом совхозы НКВД по выращиванию овощей (в Приморье их было много), но меня аграрный вопрос и сельскохозяйственные работы никогда не манили.

Я уже обжился в Находке, научился кантоваться и чувствовал себя неплохо. Но имелась и оборотная сторона: риск вернуться на Колыму. Отогревшись на южном солнышке (ведь Находка южнее Севастополя) и отъевшись на американских харчах, я заметно отошел: начали зарастать ключицы и дыра в заднем проходе, не так уж выпирали и ребра, и изредка я даже стал вспоминать о женщинах, чего со мной на Колыме никогда не было. Одним словом, с каждым днем пребывания здесь я все больше созревал для обратной отправки. Когда в Находку начали прибывать из России зэки, предназначенные для Дальстроя (они ждали судов), я сказал себе: пора мотать удочки.

Как-то зашел в наш барак нарядчик, с которым у меня сложились хорошие отношения, я ему составлял любовные письма, которые он отправлял в женскую зону. Он отозвал меня в сторону и предупредил, что со дня на день можно ожидать отправки зэков на Колыму. Еще он сказал, что может устроить меня в небольшой этап, отправляемый в центральный ОЛП БАМлага в городе Свободном. Этот ОЛП – громадный лагерный комбинат, занимавшийся прокладкой вторых путей к Владивостоку. Там всегда была большая нужда в специалистах любого профиля, и я мог бы устроиться не только на общих работах. Я согласился, и на другой день вместе с пятнадцатью другими зэками был принят специальным конвоем, доставившим нас через Сучан и Угольную во владивостокскую тюрьму.

Города я на этот раз совершенно не видел, потому что от вокзала нас везли в «воронке». Зато хорошо познакомился с местной тюрьмой, капитально построенной еще в прошлом веке. Наружные стены метра в полтора-два толщиной, а окошко под потолком забрано решеткой толщиной в руку. Одним словом – Бастилия.

Поместили нас всех в одну камеру. Что ж, тюрьма как тюрьма: нары, параша, волчок в дверях…

НЕСВОБОДНЫЙ В СВОБОДНОМ: СТОЛИЦА БАМЛАГА

Этап на Свободный через Владивосток. – Столица БАМлага. – Соседи по комнате: К. Н. Мироненко, Н. И. Горбунов, Л. В. Пинчук, Артем и Коля. – Начальник ЦЭС Г. И. Херувимский и его гениальное решение проблемы лужи. – Коля и его медаль «За отвагу». – Дядя Вася. – Лагерная самодеятельность. – Я начал курить. – Прием у дантиста: Соня Аврутина и зубной протез. – Переписка с родными. – Июль 1944 года: вызов в Москву. – Прощание со Свободным. – Этап с двумя осетинами до Иркутска. – Этапирование образца 1944 года. – Проститутки на перроне. – Недельный путь до Иркутска. – Иркутская пересылка. – Тисканье романов за табачок. – Перегон до Новосибирска. – Сосланные чеченцы и ингуши. – Драка между вайнахами и уркачами. – Три дня в вокзальной КПЗ в Новосибирске. – Оказия на Уфу.

1

Пробыли мы здесь дня три, и опять «воронок» и столыпинский вагон. Ехали в нем по-божески: полагается на пятнадцать человек одно купе, а нам дали два.