Москва купеческая

Не завещав Якову Кузьмичу торгового предприятия, Кузьма Брюсов обошел его и в той части завещания, которая касалась небольшого дома, стоявшего на Цветном бульваре против цирка Соломонского. Дом этот перешел непосредственно к внукам завещателя, Валерию и Александру Яковлевичам. Там и жила вся семья Брюсовых, вплоть до осени 1914 года».

Брюсов, несомненно, является живым опровержением марксистской теории о том, что «буржуазное происхождение накладывает свой отпечаток на жизнь, и творчество не выходит из купечества». Несомненно, Валерий Яковлевич был подлинным купеческим сыном. В доме у них – об этом свидетельствует и Ходасевич – был своего рода «купеческий уклад» жизни, но в самом Брюсове (пишу это и по собственным воспоминаниям) ничего «купеческого» не осталось, и то невероятное самомнение, которым отличался автор «Огненного ангела», нельзя относить за счет купеческого самодурства. Тогда и всю его экзотическую лирику пришлось бы считать проявлением купеческого мракобесия. Наоборот, и Брюсов, и Ремизов наглядно свидетельствуют – и своей жизнью, и своим творчеством, – какую малую печать накладывала на своих детищ купеческая среда. Достаточно вспомнить стихи Брюсова:

Хочу, чтоб всюду плавала
Свободная ладья,
И Господа и дьявола
Равно прославлю я.

Как далеки они от той среды, откуда вышел их автор!

Есть в русской литературе недавнего времени одно имя, которое многие «выходцы» из купеческой среды произносят с гордостью, памятуя, что этот писатель также сын московской купеческой семьи. Имя это – И. С. Шмелев.

Автор «Человека из ресторана» и «Няни из Москвы» происходит из среднего московского купечества. Это не та среда, о которой мне приходилось говорить на предшествующих страницах. Она не строила клиник, не создавала научного института или народного университета, не была связана с созданием Художественного театра или Третьяковской галереи, но она, в ее деловой рабочей массе, обеспечивала хозяйственную жизнь Москвы, заведовала распределением всего потребного для нужд Первопрестольной столицы. И. С. Шмелев в своих автобиографических воспоминаниях дал яркую и живую картину этой характерной для Москвы среды, и в этом большая его перед Москвой заслуга.

Скажу теперь о своей собственной семье, главным образом о своем отце, который, несомненно, был подлинным русским самородком. Начав свою жизненную карьеру, в буквальном смысле «без ничего», он своим упорным трудом и дарованием создал огромное дело и достиг большого материального благополучия. Учившись, как говорили в старину, «на медные деньги», он впоследствии, путем чтения и самообразования, стал действительно культурным человеком, хорошо знал Гегеля и Шопенгауэра и занял почетное положение и в московской торгово-промышленной среде, и в московской общественности.

Всюду, где ему приходилось действовать, его ценили и уважали. Когда он скончался, сравнительно молодым – ему было 59 лет, – и мне удалось занять и в делах, и в общественной работе его место, мне очень помогало то, что я был «сын Афанасия Васильевича».

Отец мой родился в бедной крестьянской семье крепостных господ Базилевских в селе Павлинове Дорогобужского уезда Смоленской губернии 15 января 1853 года – сто лет тому назад. У него были брат и две сестры, но все они умерли в раннем возрасте, умер вскоре и отец его, Василий Ерофеич. Мать его, Наталья Дмитриевна, вышла вскоре вторично замуж, за Прокопия Яковлевича Суровцева, который в том же селе, у помещиков, служил садовником. Отца моего, когда ему было 10-11 лет, его двоюродный брат Иван Афанасьевич Розанов в буквальном смысле слова привел в Москву и отдал в Мещанское училище. Шли они за обозом, направлявшимся в Москву, и отец, у которого воспоминания об этом путешествии остались на всю жизнь, потом рассказывал мне, что, идя за обозом, на ходу можно спать.

О Мещанском училище я уже говорил. Оно готовило торговых служащих. Таковая карьера и была предназначена моему отцу. Он учился очень хорошо, окончил училище первым и без труда поступил на место: сначала служил в деле Ушковых, но примерно через год перешел в фирму Красильщиковых (о них я говорил ранее) и стал доверенным по торговой части. Прослужил он в этом деле около двенадцати лет и дослужился до должности главного доверенного, после чего от Красильщиковых ушел и открыл в Москве свое собственное дело. Это было в 1882 году.

Служа у Красильщиковых, он часто вынужден был ездить в Харьков, на украинские ярмарки. Там у Красильщиковых был покупатель, Федор Иванович Ширяев. Отец мой был с ним хорошо знаком, бывал у него в доме и в том же 1882 году женился на его дочери Ольге Федоровне. По тогдашним обычаям приданого почти не было, и свое дело отец основал на свои собственные сбережения.