Москва-матушка

—     Передай высокому гостю, что обиталище это принадлежит великому хану и зовется посольский двор,— ответил Ширин-бей.— Сколь велик этот двор — столь же велико и радушие могучего владыки. Благословенный повелел мне передать весь дом и слуг в распоряжение посла. На второй вопрос отвечу: аллах велик в небе, хан на земле, а кто знает мысли аллаха? Так и мне не дано знать, когда думает хан принять послов московских.

Беклемишев, выслушав ответ, молвил:

—     Слуга он и есть слуга. Что он может знать?

—     Ой, не скажи, боярин,— тихо заметил незаметно подошед­ший Хозя Кокос. — Халиль Ширинов — первый князь в царстве татарском, и порой его слово важнее ханского. Поверь мне, боя­рин, сей Ширин вдвое богаче хана, и о том все знают. От этой мерзостной хари может дело посольское погибнуть или же легко вперед пойти.

—     Спасибо за совет добрый, Хозя,— Беклемишев пристально взглянул на бея и вошел в дом.

За каких-нибудь полчаса с помощью безмолвных слуг посоль­ство разместилось по комнатам. В покои, где находился посол, без стука вошел Халиль-бей и, оглядев комнату, спросил:

—     Хорошо ли устроился наш дорогой гость? Может быть, он желает что-нибудь просить у хана?

Никита Беклемишев поднялся и, приложив руку в груди, от­ветил:

—     Славному и могучему бею Ширину поклон и благодарность за, столь щедрое гостеприимство. Позволь ответить, князь, за ласку легкими поминками на твое благородное имя,— боярин хлопнул в ладоши, и из боковой дверцы вышли два молодца с большими се­ребряными подносами. Молодцы встали перед Ширин-беем и с поклоном подали ему подарки. На первом подносе были рассыпа­ны рубли, а на втором лежал искуснейше сделанный кинжал с серебряной рукояткой, стояли точеные из рыбьего зуба^[28] фигуры на перламутровой клеточной доске. Беклемишев пояснил:

—      Сей подарок с пожеланием князю. Золото означает — будь князь еще богаче, кинжал — будь еще сильнее, шахматы — будь еще умнее. А подносы серебра чистого говорят — будь князь добр к дарителю.

Куда делась суровость татарина! Приняв подарки, он передал их слугам своим и, улыбаясь, несколько раз повторил Шомельке:

—      Бакшиш — бик якши! Ай-ай какой бакшиш!^[29] Передай боя­рину — Халиль Ширин-бей сейчас же пойдет во дворец хана, по­целует пыль ковра у ног владыки и попросит его скорее принять великое посольство.

Когда бей Ширин вышел, боярин, потирая руки, радостно ска­зал Чурилову:

—      Пока идет все слава богу.

Но радость эта была преждевременной. На второй день в по­сольский двор явился разман-бей, человек, который представляет хану всех посланников. Он далеко не двусмысленно намекнул в беседе о подарке, который тут же ему и был вручен.

Это случилось утром. А после обеда к двору с большой свитой подъехал диван-эфенди Нургали. Начальник верховного Совета без лишних слов известил, что приехал за бакшишем. После него у посла побывали хазнадар-ага, хан-агасы и киларджи-баши. Ода­рив последнего, Беклемишев взялся за голову и воскликнул:

—      Они разорят меня, ироды окаянные! Еще два-три разбой­ника, и мне нечем будет одарить хана. Шомелька! Сходи на воро­та и прикажи никого не впускать. Скажи — посол творит молитву.

Выручил посла Шомелька Токатлы. На четвертый день пребы­вания в Солхате он пошел во дворец и сумел там встретиться с актачи-беем хана, сунув ему крупную взятку. На следующее утро актачи-бей, поддерживая стремя хану, собравшемуся на охоту, сказал:

—      Наслышан я, могучий повелитель, что русские послы при­везли большие дары.

—      Откуда знаешь?

—      Великолепные бакшиши получили Ширин-бей, разман-бей, диван-эфенди, хан-агасы и киларджи-бащи., Человек один печа­лился мне: урус-посол боится, что беи выманят у него все подарки и ему не с чем будет идти к хану Менгли.

Гирей с силой ударил плеткой своего аргамака, и гот поднялся на дыбы.

—      Уй-юй, шакалы! — воскликнул хан. — Всегда успевают впе­реди своего повелителя.

Проехав по двору несколько раз, хан соскочил с седла и, отда­вая поводья коня стремянному, сказал:

—      Передай Нургали — русских примем после обеда.

—      А как же охота, мой повелитель?

—      Охоты не будет.

Через полчаса разман-бей привез на посольский двор пригла­шение к хану. Поглядывая жадным взором на короба, приготов­ляемые к перевозке, он усердно старался дать понять, что только благодаря его стараниям хан соизволил принять послов. Беклеми­шев горячо поблагодарил бея, но подарков не дал.

Во дворце посольству сообщили, что хан ушел на послеобеден­ную молитву и прием начнется сразу, как мудрейший побеседует с аллахом.

Беклемишев, собираясь на прием, оделся в лучшие свои одеж­ды. На после были широкие красные штаны, заправленные в ши­тые золотом сафьяновые сапоги, белый камчатный летний зипун, а поверх него кафтан синего сукна с длинными рукавами.