Москва-матушка

А Шомелька... Шомелька Токатлы в конце недели отправил с отъезжавшими купцами дьяку Курицыну еще одно письмецо. Вот оно:

«Письмо пущено в канун Петрова поста из Кафы. Будь здоров, дьяче!

У хана в Солхате мы побывали и грамоту шертную взяли. О том тебе сам боярин Никита Васильев, наверно, уже отписал и грамоту тую переслал. Последние дни живем в Кафе у торговых людей наших и готовимся говорить о делах с консулом кафинским. Пока же напишу я тебе о Кафе и кафинцах. Узнал я многое о сем от человека ихнего, коему все верить можно.

Слыхивали мы раньше, дьяче, што Кафа город токмо торговый, и говорили нам, будто здесь только покупают, продают и перепро­дают товары привозные. Сие неправда. Всамделе людей мастеро­вых в городе много, и ремесла здесь процветают. Есть кузнецы, плотники, бочары, комяжники, кольчужники, седельщики, конопат­чики, сапожники и швалыцики. Народу нашего, русского, среди них много. Живут они в большой нужде, и обидно, дьяче, что на Москве о них ничего не знают. Сколь тут нашего русского люду — подсчи­тать трудно, одначе в городе стоит три русских церкви, в коих пра­вославную веру народ наш поддерживает крепко. Живут русские посредь многоязычного племени, но язык свой не забывают, обы­чаи блюдут и имя отчизны своей содержат в чистоте.

Жителей в городе около 70 тысяч, а генуэзцев всего одна тыся­ча, и я не пойму, почему город сей Кафой генуэзской прозывается.

Фряги только то и делают, што перекупкой товаров промыш­ляют, сидя дома, да простоватых купцов вводят в обман. В пору, коли нет товара привозного, фрязины торгуют рыбой, солью да. икрой.

Но более всего наживы они имеют с товара живого. Кафский; рынок невольников — самое ужасное место в городе. Невольников фрягам поставляют татары, крупные фряжские купцы подбиваюд их на новые набеги на русские, кавказские и литовские земли. Я бы на месте государя нашего фрягов почитал за более худших врагов своих, чем татар.

Град Кафа в сем году управляется консулом, коего зовут Анто- ниото ди Кабела. Говорят, что жаден он зело и хитер, одначе до дела не особенно рачителен. При нем есть сенат, два Совета — ма­лый и большой. Все подсудные дела вершит Хазарский трибунал да генеральный синдик. Они консулу не подвластны, и бают в городе, что он побаивается сих разбойников. А мелких чиновников при кон­сульстве превеликое множество, и каждый норовит урвать от наро­да кусок поболее, и посему людишки городские стонут стоном от их грабежа. Изварначились они начисто. Живут фряги по Уставу. Сей документ я видел и читал, по приезду моему поведаю тебе о нем самолично. Зараз же скажу, только кратко: Устав сей строг, но на­рушают его здеся завсяко просто. Протектора банка св. Георгия, во власти коих находятся здешние колонии, составили этот Устав ради своих выгод и доходов, постановили в нем, чтобы все пристав­ленные здесь к власти человеки доносили друг на друга синдикам и зорко наблюдали бы друг за другом. Есть в Уставе статья, гро­зящая каждому чиновнику за воровство телесным наказанием и пыткою. Она заставила фрягов здешних соединиться дружбою и зазнамо покрывать лихие делишки каждого. И потому грабят они здесь походя, а ухайдакать человека для них за всяко просто. При мне однажды на улице пырнули ножом бедняка, и никто слова не молвил против. Простые людишки в Кафе именуются плебсом, а еще более по-фряжски «абитаторес», сиречь — люд низкого слоя. Они живут худо. Смуты в Кафе и других городах бывают часто, инда так сии плебсы перебуторивают богачей, што те вынуждены« им ослабу давать. Бунты и смуты были в Суроже и Чембало, одна­ко сила на стороне богатых, а людишки без имени в смуте не дружны и посему гибнут. Недавно в горах появился уруссин, Соко­лом прозванный, сбил он большую ватагу, помогает бедным и не дает пощады лиходеям-богачам. Вскорости приходит в Кафу фряжский престольный праздник. После него я тебе, дьяче, отпи­шу, как фряги его отгуляют. Оставайся, дьяче, с богом, письмо кончаю.

Шомелька руку приложил».

Глава двадцать седьмая

ГОРЕ ЗА ГОРЕМ

Тяжелей горы, Темней полночи Легла на душу Дума черная.

А. Кольцов.

ДЕД СЛАВКО ПОЕТ ПЕСНЮ

Вечерняя багряная заря охватила полнеба. Дальние гряды гор в фиолетово-синих от­светах врезались в небосклон, словно стены ве­ликой крепости. У Черного камня наступила тишина. Полумрак царит на поляне, не видно и не слышно людей.

Прячутся ватажники в темную пещеру, кост­ров не жгут, на охоту не ходят. Безвестность да бездолье томит, портит душу человеческую, на­вевает угрюмые мысли, сушит сердце тоской.

Неделю, а то и больше живет ватага без ата­мана. Уехал Сокол вместе с Ивашкой, чтобы разведать дорогу к Корчеву, посмотреть, можно ли тайно прорваться ватаге через пролив на Дон.

По ночам, украдкой ездит атаман — потому, видно, и задержался долго.

Важатникам ждать невмоготу. Сегодня кой- какие вольники забрали мечи, топоры да и выш­ли на дорогу. Пронюхали про торговый кара­ван — не утерпели.

Беспокойно на душе у деда Славко. С трево­гой ждет он вольников. Ему поручил атаман ватагу, а он не уследил. Ушли на разбой, а он, не