Читаем Москва мистическая полностью

– А если опять придут, а ну как обыск устроят?! Нет уж – от греха подальше! Я когда первый такой снимок сделал, на меня осветительная лампа упала. Прямо на руку. И ожог был – вот как сейчас! Вот пусть круг и замкнется – от ожога до ожога!

Не понимая, о чем он, я подошла к столу. Там оставалось всего три фото. Дама в темной накидке и белой горжетке, перекинутой от плеча к плечу, быстро шла куда-то. Монахиня в развевающейся черной рясе стояла на ветру. Обычные фото. Вот только надо было учитывать то, что в советской современной действительности ни одна дама уже не могла носить такого одеяния и ни одна монахиня вообще не появлялась на улице. К тому же – я присмотрелась повнимательнее – сквозь накидку и сквозь рясу просвечивали деревья современного парка, а слева даже виднелась карусель… Да они были прозрачными, эти гости, запечатленные стариком фотографом!

И что-то знакомое вдруг привиделось мне в чертах дамы с горжеткой. Не может быть! Да это же строгое лицо Надежды Филаретовны фон Мекк, известной меценатки, чье имя неразрывно связано с именем ее великого друга – композитора Петра Ильича Чайковского. Впрочем, отчего не может?! Вполне может! Ведь Надежда Филаретовна была похоронена на кладбище Алексеевского монастыря. Какая странная судьба! Эта женщина всю жизнь преданно любила Чайковского, но так и не решилась встретиться с ним лично. Да она даже его смерти не пережила – умерла 13 января 1894 года, через два месяца после кончины Чайковского. И вот улыбка судьбы – сын Надежды Филаретовны Николай женился на племяннице Чайковского Анне Давыдовой…

А на другом снимке монахиня, поднявшая руку. Интересно, кто она? Одна из насельниц обители, а может, сама матушка настоятельница? И вот теперь, на фотографии, она словно благословляет кого-то крестным знамением. Кого?! Фотографа, который увидел ее? Или всех нас, кто будет жить на этом месте в веках?..

Я взяла третью фотографию, и ноги чуть не подкосились… На меня смотрели Иринушка в перчатках и дедушка в котелке. А сквозь них видны были наши старые качели…

С тех пор я не удивляюсь, когда слышу, что на месте Алексеевской обители встречаются не только живущие там сейчас в новопостроенном доме по Верхней Красносельской, № 17/2, но и призрачные горожане. Кто-то видел там даже старика фотографа со старинным фотоаппаратом. Он стоял под фонарем (там больше света), а желто-красные осенние листья падали прямо через него на асфальт.

Ну а на Рижской эстакаде водители и пассажиры иногда видят монахинь в черных рясах, колышущихся на ветру. Они не выбегают на дорогу, не бросаются наперерез, вообще не причиняют никакого беспокойства. Просто смотрят на невидаль – поток машин, с гулом несущийся мимо них во времени в пространстве…

Впрочем, однажды одна из монахинь возникла прямо на дороге – вскинула руки так резко, что рукава ее рясы взметнулись вверх, словно крылья огромной черной птицы. Таксист затормозил. И вовремя! Прямо перед ним невесть откуда выскочил пьяный парень. Выходит, монахиня предупредила, охранила, сберегла…

Получается, и после того, как от обители уже почти ничего не осталось, ее ушедшие в иной мир обитательницы стараются помочь живым.

Чудо обретенных икон

2-й Красносельский переулок, № 3, храм Алексея, человека Божия, 2-й Красносельский переулок, № 7, храм Всех Святых, что на Красном селе

Образ твой мучительный и зыбкий

Я не мог в тумане осязать.

«Господи!» – сказал я по ошибке,

Сам того не думая сказать

Осип Мандельштам.

Сборник «Камень»

Однако обитель не канула в Лету. От Ново-Алексеевского женского монастыря, что в Красном селе у Красного пруда, остались два храма. И оба они теперь снова действующие!

Храм преподобного Алексея, человека Божия (2-й Красносельский переулок, № 3) в 1924 году был закрыт и разграблен. Хотя кое-какие святыни удалось передать в церковь в Сокольниках. Потом почти полвека в здании храма работал Дом пионеров городского парка. Внутри все было переделано, перестроено. Словом, от храма практически остались одни стены. И когда в 2000 году храм наконец вернули Церкви, все его убранство пришлось восстанавливать заново. Сейчас там продолжается реставрация, работает приходская школа, даже ярмарки под патронажем храма проводятся. В 2006 году в храме образовано Патриаршее подворье.


Храм Алексея, человека Божия в Алексеевском монастыре


Перейти на страницу:

Похожие книги

Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика
Набоков о Набокове и прочем. Интервью
Набоков о Набокове и прочем. Интервью

Книга предлагает вниманию российских читателей сравнительно мало изученную часть творческого наследия Владимира Набокова — интервью, статьи, посвященные проблемам перевода, рецензии, эссе, полемические заметки 1940-х — 1970-х годов. Сборник смело можно назвать уникальным: подавляющее большинство материалов на русском языке публикуется впервые; некоторые из них, взятые из американской и европейской периодики, никогда не переиздавались ни на одном языке мира. С максимальной полнотой представляя эстетическое кредо, литературные пристрастия и антипатии, а также мировоззренческие принципы знаменитого писателя, книга вызовет интерес как у исследователей и почитателей набоковского творчества, так и у самого широкого круга любителей интеллектуальной прозы.Издание снабжено подробными комментариями и содержит редкие фотографии и рисунки — своего рода визуальную летопись жизненного пути самого загадочного и «непрозрачного» классика мировой литературы.

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Николай Мельников

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное