Москва на перекрестках судеб. Путеводитель от знаменитостей, которые были провинциалами

Машков согласился сниматься в роли Гоцмана не сразу. Вот что он сказал в интервью, данном еженедельнику «Аргументы и факты»: «В случае с „Ликвидацией“ меня смущало еще и то, что я долго не мог прочувствовать образ своего героя. В первоначальном сценарии подполковник Давид Гоцман — грузный, неповоротливый человек, страдающий одышкой. Вместе с режиссером Сергеем Урсуляком мы серьезно подкорректировали мой персонаж. Благодаря совместным усилиям спустя две недели после начала съемок я в один момент почувствовал: „костюмчик сел“, образ сложился.

Кстати, после того как съемки закончились, я еще очень долго не мог избавиться от украинского акцента. „Шокал“ и „хэкал“ к месту и не к месту. Да и вообще, вся эта история, рассказанная в „Ликвидации“, долгое время жила со мной».[10] В 2008 году у Владимира была еще одна интересная работа — роль киллера по кличке «Домовой» в одноименном фильме Карена Оганесяна. Сюжет «Домового» нестандартен — автор детективов Антон переживает творческий кризис, выйти из которого ему весьма оригинально помогает наемный убийца по прозвищу Домовой. Домовой становится идейным вдохновителем творчества писателя. — Параллель между подготовкой убийства и сочинительством книг захватывает зрителя. Фильм смотрится «на одном дыхании».

Идеалом для заслуженного артиста России Владимира Машкова является джинн из сказки об Аладдине. «Потому что он может все, — говорит Машков. — Может быть кем угодно и каким угодно. Актер — это джинн. Волшебник».

Обзаведясь особняком в Лос-Анджелесе, Владимир Машков не порывает связей с Москвой. Он по-прежнему остается актером Театра-студии под руководством Олега Табакова.

Машков любит и умеет работать.

И правильно делает, как бы сказал известный всем герой кинофильма «Гостья из будущего» робот Вертер: «Будет что вспомнить на свалке».

Евгений Машков

Но я живу, как пляска теней

В предсмертный час большого дня,

Я полон тайною мгновений

И красной чарою огня.

Н. Гумилев. «Credo»

«К „Табакерке“ он привязан чрезвычайно. „Уйти отсюда — все равно что навсегда уехать от родителей“, — признается Миронов. А значит, куда бы его, звезду первой величины, ни заводил Млечный Путь, можно быть уверенным, что рано или поздно он вновь выйдет на сцену „подвала“. И, глядишь, „Страсти по Бумбарашу“ сыграют и в трехсотый раз.

Евгению Миронову — так уж случилось — приходится все время перепрыгивать через зрительскую привычку: если Бумбараш — то маячит у всех в памяти Золотухин, Мышкин — Яковлев, Гамлет или Головлев — Смоктуновский.

Миронов привнес в роль Бумбараша, этого невольного участника Гражданской войны, и надрыв, и тоску, и лирику, которые особенно выделялись на фоне лихих и хлестких „Страстей“. К слову, Владимир Дашкевич, чьи песни поет Бумбараш, посчитал Евгения Миронова лучшим исполнителем этой роли», — напишет в газете «Вечерняя Москва» Ольга Фукс.

Родился Евгений Витальевич Миронов в Саратове. Двадцать девятого ноября 1966 года.

В простой, совершенно обычной семье. Отец Евгения, Виталий Сергеевич, практически всю жизнь проработал шофером в военном городке Татищево Саратовской области, у мамы, Тамары Петровны, профессий было много — она работала электромонтажницей, делала елочные украшения, мастерила игрушки.

Сам Женя с детства мечтал стать актером. Учился в музыкальной школе по классу аккордеона, занимался в школьном драматическом кружке и даже сочинял пьесы, которые сам в том же драмкружке и ставил. Однажды взял и сделал из сказки «Красная шапочка» мюзикл на музыку оперы «Аида»!

А вот сцены Женя боялся, точнее — стеснялся. Он вообще рос застенчивым ребенком. Но одновременно и упорным — несмотря ни на что захотел стать актером и стал им. Да не просто актером, а Евгением Мироновым! Тем самым, единственным и ни на кого не похожим.

«У меня не было игрушек, — вспоминает Евгений Миронов. — Не знаю, у меня были марки, я марки собирал. Я помню, что я посмотрел „Собаку на сене“, мне очень понравилась Терехова. У нас были новые полы, только их покрасили, все спали, и я ногтем „Терехова“ на полу выковырял себе.

Папа, он такой, он на гармошке играл. Одну вещь — „Дунайские волны“, он как чуть выпьет и компания: па-ба-бам… Кто это видел, тот не забудет никогда! Потом он в каком-то танцевальном коллективе коленца выделывал. Какая-то пластика у меня — от него. А мама была в самодеятельности, играла почтальоншу какую-то… Они, кстати, оба очень хотели, чтобы я был артистом. Почему-то это странно. Потому что мы жили в военном городке, а артист… Вообще, в нашем городке даже в голову никому не могло прийти, чтобы учиться на артиста, а у нас другой мысли просто не было. Потом Оксанка, сестра моя, она тут же, как я поступил в театральное училище, она прямо: „Так, надо что-то делать!“ И поступила, надо сказать, поначалу без особой любви, в балетное училище, сначала Саратовское, а потом в Вагановское… И стала балериной!»[11]