Москва необетованная

В пучине космоса большого

Я был там рядом, весь нагой,

Похожий, чем-то, на святого."

Дальше не шло, хоть стреляйся.

По улицам Пупырышкин слонялся до тех пор, покуда чувство голода не пересиливало желание творить, и он возвращался в общежитие. Как правило, прозаик падал спать далеко за полночь, но и после этого, покой для Жоржа не наступал - проклятый борзописец чудовищно храпел.

Но иногда, в беспросветных буднях Пупырышкина, случались праздники: порой прозаик "фестивалил" в других комнатах и приползал только под утро или же вовсе не показывался несколько суток. Для Жоржа это были моменты истинного прозрения и осознания себя, как личности. Он запирал дверь на ключ, выключал осточертевший электрический свет, извлекал из тумбочки блюдце со свечой, и усаживался у подоконника творить. И сам себе напоминал медиума, вступающего в контакт с неведомыми бездарным смертным силами искусства.

Вот и на этот раз сосед ушел пьянствовать и ночевать к своей очередной даме сердца, такой же черствой и наглой. Жорж устроился у подоконника, зажег свечку и, рассматривая Останкинскую телебашню, принялся писать стихотворение о любви, посвященное прекрасной деве, возвышенной и эфемерной, понимающей Пупырышкина с полуслова. Эта дева, по имени Александра, уже год жила в воображении поэта...

Как только были головы две первые строфы, в дверь громко и настойчиво постучали. От неожиданности Жорж подпрыгнул, как ужаленный и затрясся от злости так, будто сидел на электрическом стуле.

- Ну, все... - процедил он, гася свечу и пряча её в тумбочку, - сейчас я тебе...

Пупырышкин включил свет и схватил со стола первое, что попалось под руку - вилку. Подбежав к двери, он рывком распахнул её и замер. Это был не прозаик, в коридоре стоял какой-то высокий мужчина в мокром от дождя плаще и шляпе со слегка провисшими полями.

- Вы Жорж Пупырышкин? - спросил он тихим, очень приятным голосом.

- Да, - растерянно кивнул поэт и спрятал вилку за спину.

- Можно войти?

- Конечно, - Жорж посторонился, пропуская незнакомца. Тот вошел и аккуратно прикрыл за собою дверь. "Странно, - подумал Пупырышкин, глядя на длинный черный плащ визитера, - чего это он весь мокрый? На улице же нет дождя".

- Я знаю, что у вас есть проблема, - мужчина остановился посреди комнаты, прямо под лампочкой. Тень от полей его шляпы закрывала все лицо и, как Жорж не напрягал зрение, рассмотреть странного гостя не мог.

- Проблемы есть у всех, - развел руками поэт и положил вилку на тумбочку прозаика.

- Но ваша не дает вам нормально жить и писать.

По слегка изменившейся интонации, Жорж определил, что незнакомец улыбнулся.

- А, Вы про моего соседа? - при мысли о нем, Пупырышкина снова затрясло от злости.

- Именно. Эту проблему можно решить.

- Как? - уныло склонил голову поэт, - Комендант три года ничего сделать не может. А мне ещё два курса! С ума сойду, честное слово...

- Это потом, - незнакомец опять улыбнулся, - а сейчас эту проблему можно устранить вот так.

- Как? - Жорж с надеждой воззарился на мужчину в плаще. А тот показал на раскрытое окно и сделал рукой движение, будто выталкивает кого-то.

Эпизод 7

Художник - аферист Тряпкин.

Сергей Сергеевич Тряпкин был гением, ко всему вдобавок, ему невероятно везло. Родившись в интеллигентной и нищей питерской семье, юный Тряпкин решил не повторять мрачной судьбы родителей.

С детства Сережа мечтал стать не космонавтом, а фальшивомонетчиком, поэтому с утра до ночи практиковался в изобразительном искусстве, попутно тренируясь копировать чужие подписи и подчерка. Родители нарадоваться не могли художественному увлечению Сережи, и не сомневались, что в семье подрастает новый Репин или Айвазовский.

Мальчик, безусловно, был очень даровит и к четвертому классу так мастерски научился подделывать подписи родителей в своем дневнике, что до самого окончания школы никто ни чего не заподозрил.

Параллельно с основным делом, Сережа талантливо и бойко рисовал пейзажи, натюрморты и портреты. Счастливые родители устроили сына в художественную школу и по её окончанию, одаренный юноша, тончайшей кисточкой сумел нарисовать свою первую десятку в натуральную величину. Да так хорошо, что если не брать её в руки и не щупать бумагу, отличить от настоящей было практически не возможно. Счастье Тряпкина было так велико, что по этому поводу он выпил свою первую бутылку вина и выкурил первую сигарету. Пока пьяный отпрыск блевал в туалете, родители держали семейный совет, на котором пришли к выводу, что Сереженька, должно быть, безответно влюблен в какую-нибудь девушку.

С блеском сдав экзамены, Сергей поступил в художественное училище им. Мухиной, и с тем же блеском его закончил, сдав две дипломные работы - одну для комиссии, другую для себя. Первой работой был сюррреалистический автопортрет, второй точная копия картины Айвазовского "Девятый вал".