Москва Норд-Ост

Трудно сказать, правда ли это, но если так, то сцена курьезная - руководитель операции, целью которой является освобождение заложников, через полтора суток после начала теракта понятия не имеет о том, чего они в действительности хотят! Кроме того, как следует из текста Беловецкого, Проничев произнес свою тираду уже после «договоренности» Политковской с Абу Бакаром.

Власти, естественно, не могли согласиться на сценарий, предложенный журналисткой «Новой газеты», поскольку это означало бы триумф террористов, а этого российские власти не намерены были допустить. Поэтому, когда во второй половине дня через театр продефилировал хоровод «переговорщиков», умоляющих выпустить детей и женщин и ничего не решающих, Мовсар Бараев понял, что его обманывают, и вышел из себя.

Со слов Кольцова и Политковской, Бараев в пятницу несколько часов спал. Проснулся он как раз в тот момент, когда в театре находились Говорухин с Беловецким и Кольцов с оператором. Главарь террористов сначала выгнал их из здания театра, а потом, взбешенный тем, что власти все еще не собираются выполнять его требований, объявил, что скоро начнет расстреливать заложников. Заканчивались вторые сутки оккупации здания на Дубровке, а Кремль не прислал ни одного человека, наделенного полномочиями для ведения серьезных переговоров. Бараев не собирался больше этого терпеть.

Никто не знал точно, когда террористы начнут расстрелы. Говорили - может, в пятницу вечером, может, в субботу утром, сообщали разное время - 22.00, 6.00, 10.00, 12.00. Но руководство оперативного штаба наконец поняло, что это не шутки. Не были это и брошенные всуе угрозы, как в начале операции, это был очень конкретный «последний ультиматум». Поэтому примерно через три часа после заявления Бараева, то есть около 21.00, в театр позвонил Виктор Казанцев, полномочный представитель президента в Южном федеральном округе, включающем в себя и Чечню.

Казанцев был прекрасно известен чеченцам не только по тем временам, когда он командовал российскими частями, занимающими их республику. Осенью 2001 года Кремль предложил проведение переговоров с сепаратистами. Предложение было само по себе странное, так как речь шла только об условиях сдачи оружия и принципах возврата республики к мирной жизни. Президент Аслан Масхадов не хотел говорить на таких условиях, но не мог отвергнуть это предложение, поскольку Москва вообще впервые с начала войны в 1999 году проявила желание вести с ним переговоры. Поэтому он отправил в столицу своего представителя, своего близкого сотрудника Ахмеда Закаева. 18 ноября 2001 года Закаев и Казанцев встретились в аэропорту Шереметьево, но их двухчасовые переговоры потерпели фиаско.

Для террористов, оккупировавших театр, которые наверняка прекрасно помнили ту встречу годичной давности, Казанцев был подходящей кандидатурой - переговорщиком, у которого, несомненно, будут широкие полномочия от президента. По телефону генерал пообещал, что приедет на следующий день и поговорит с ними обо всем. Попросил при этом, чтобы до его приезда не было никакой самодеятельности и жестоких акций. Он, естественно, имел в виду расстрел заложников.

- Чтоб там не было никаких ненужных шагов, очень прошу, ничего не предпринимайте, - решительным тоном, больше похожим на приказ, чем на просьбу, говорил Казанцев. - Договорились?

- Думаю, что да, - ответил Бараев.

- И чтоб все было спокойно, - добавил генерал.

- Хорошо, - покорно согласился шеф террористов.

- Завтра увидимся, - сказал генерал.

- Ждем, - ответил партизан.

- До свидания, - сказал генерал.

- До свидания, - вежливо попрощался террорист.

После этого звонка, как утверждают заложники, Бараев впал в эйфорию. Вел себя так, как будто уже победил. Террорист не понял, что Казанцев позвонил именно затем, чтобы успокоить захватчиков. Телефонный разговор с генералом не был прелюдией к серьезным переговорам, совсем наоборот, он их завершил, так и не дав начаться.

Через восемь часов начался штурм.

Подведем итоги тех двух дней, которые прошли с момента захвата террористами театра до телефонного звонка генерала Казанцева. Существует, как мне кажется, несколько неоспоримых доводов, подтверждающих тот факт, что власти с самого начала не намеривались вести с террористами переговоры.