Москва Нуар. Город исковерканных утопий

Спешившись возле брошенных машин, троица гуськом, по порядку обошла их, затем — очевидно, по следу Вельцева — подступила к сваленным в палисаднике трупам. Вельцев, у которого от холода уже зуб на зуб не попадал, уперся плечом в край торцевой стены. Кругом кипела вьюга, но в палисаднике установилась такая тишина, что когда в сугробе позади него заголосила рация усача: «Пятый, куда пропал? Прием…» — он едва не спустил курок. Троица вразнобой, будто нехотя обернулась на звук. Увидев отсутствующие, одушевленные смертью молодые лица, он спокойно и методично, как фигурные мишени в тире, расстрелял их — при этом лишь стоявший крайним справа боец успел вскинуть руку, прежде чем повалился на припорошенные тела. «Пятый, заснул?» — опять послышалось со спины. Наклонясь, Вельцев оперся на прямые ноги. Его колотил озноб. «На сегодня, пожалуй, хватит», — пробормотал он, глядя в палисадник. Машина троицы стояла с включенным двигателем и горевшими габаритами, и ему вновь, как у подъезда, померещилось за джипом красноватое зарево, только теперь имевшее источником не свет подфарников, а что-то за кладбищенским забором — деревья и летящий снег подкрашивались туманным багрянцем лишь по ту сторону ограды. Озадаченный, он подошел к «Лендкрузеру», открыл дверь и заглянул внутрь, — ничего особенного. Тот же, что и в машине узбека, дух овчины пополам с анашой. Наклейка с арабской вязью на зеркале заднего вида. Телефон. Прижженное сигаретой водительское сиденье. Вельцев хотел захлопнуть дверь, но замер, заметив рядом с оплавленной ямкой на сиденье свежий след кровяной капли. Попятившись, он посмотрел под ноги, и увидел, как что-то крохотное сорвалось в снег с глушителя «беретты». Он приподнял оружие перед собой — левый бок пистолета, а заодно и концы пальцев правой руки оказались густо изваляны в крови. Заиндевелые маслянистые следы запеклись поперек нижнего борта пальто. В верхнем борту, у нижней пуговичной петли, зияла небольшая, с горошину, дыра. Вельцев распахнул пальто. Шелковая подкладка с левой стороны, часть пуловера под грудью, прилегавший к кофте край кобуры и штанина до колена — все было мокрым и курилось от крови. Пробив брючный ремень, пуля вошла в живот над тазовой костью, немного ниже и левее пупа, и, судя по тому, что поясница оставалась сухой, застряла в брюшной полости. «Вул», — шепнул Вельцев и запахнулся. — Черт… Только — спокойно…

Стерильными салфетками из автомобильной аптечки он кое-как заткнул рану, но обрабатывать ее ни йодом, ни зелёнкой не стал, боясь потерять сознание от боли. Разжевав несколько таблеток анальгина, он прикинул в уме, сколько времени прошло после того, как схлопотал пулю, хотя было и так ясно: шок ему обеспечен, на обычном обезболивающем он долго не протянет.

Подумав, он набрал мобильный номер Калмыка.

— Алло! — проорал Кирила, перекричав гремевшую музыку.

— Ты где? — спросил Вельцев.

Музыка оборвалась.

— Тут пока, — опешил Кирила. — А что?

— У тебя промедол с собой?

— Как всегда. А что?

— Жди. Я сейчас…

«Если не дурак, — думал Вельцев, пробираясь по глубокому снегу в проулок, — то уедешь. Ну, или стрельнёшь первым. Если дурак… Впрочем, чужая душа — потемки. Каждый спасается по-своему».

«Кайенн» стоял на прежнем месте у забора бизнес-центра. Прижимая пистолетом тампон в ране, Вельцев забрался на заднее место справа. Кирила вполоборота, молча уставился на его окровавленную одежду. Вельцев протянул между кресел руку. Кирила, спохватившись, раскрыл перед ним армейскую аптечку. Свернув зубами колпачок со шприца, Вельцев воткнул иглу в бедро через брюки, медленно сдавил стенки тюбика и выплюнул колпачок на пол.

— Где тебя так? — спросил Кирила.

Вельцев, отдуваясь, отложил пустой шприц.

— Ничего. До свадьбы заживет.

— По тебе же мясницкая плачет. — Привстав, Кирила подобрал шприц и положил его обратно в аптечку. Между разошедшимися бортами пиджака мелькнула фигурная вальтеровская рукоять. — Слушай, поехали, а?

— Не сейчас, — покачал головой Вельцев. — Надо еще кое-что… Ты вроде как хотел подсобить.

— Да. — оправился Кирила, — конечно. Что?

— На Яузе тут я стрельнул одного. Надо прибраться. Поможешь?

— Едем, батя. Сразу бы так.

— Ну, с богом, — кивнул Вельцев. — Здесь рядом.

— С богом, — отозвался шепотом Кирила, ворочая рулем…

Тело узбека снесло течением совсем недалеко, метра на два, к излучине, где, по-видимому, зацепило подводной корягой.

Посвистывая, Калмык встал на берегу и озадаченно потрогал носками ботинок лед. Вельцев придавил тампон левой рукой поверх пальто и осторожно высвободил пистолет.

— Надо бы, — не оборачиваясь, сказал Кирила, — поддеть его чем-то.

— Не надо, — ответил Вельцев и дважды выстрелил.

Пули с утробным звуком ударили Калмыка под одну и под другую лопатку. Зябко пожав покатыми медвежьими плечами и переступив с ноги на ногу, Кирила спокойно оглянулся на Вельцева, неторопливо присел, протянул руку в полынью и затем так же размеренно, будто в постель, лег в нее с головой. Вода при этом даже не плеснула.