Москва патриаршая

Дело исправления русских книг и обрядов в пользу греческих идет полным ходом задолго до того, как Никон становится патриархом. Для большего успеха этого дела в 1649 году на восток посылается старец Троице-Сергиевой лавры Арсений Суханов с целью сбора древних книг и рукописей.

В 1652 году, еще до смерти патриарха Иосифа, им самим делается распоряжение поминать на многолетиях по всем церквам четырех восточных патриархов98, что означает публичное признание единства России со Вселенской церковью и признание греческих патриархов православными. Отсюда с неизбежностью следует вывод, что их авторитет во всех вопросах церковной жизни не подлежит сомнению.

Параллельно с этим идет дело общего оздоровления церковной и духовно-нравственной жизни России. При содействии о. Стефана, царя и других ревнителей благочестия на архиерейские кафедры и видные протоиерейские места поставляются примерные и деятельные пастыри, стремящиеся к водворению подлинного благочестия во всех областях жизни, а наипаче - в богослужении. Возрождается живая устная проповедь, хомовое пение отменяется, упраздняется многоголосие.

Особым усердием в деле улучшения церковной жизни отличались в то время, не считая о. Стефана и царя, такие ревнители благочестия, как боярин Федор Михайлович Ртищев, его сестра Анна, боярин Морозов, протоиереи Иоанн Неронов, Аввакум, Логгин, Лазарь, Даниил и др. Эти люди пользовались расположением царя и очень большим влиянием в обществе. Они постоянно участвовали во всех важных церковных делах, запросто входили к патриарху, предлагая ему свои советы и пожелания, писали обличительные и нравоучительные письма архиереям. Дом Федора Ртищева сделался своего рода духовным клубом, где все ревнители благочестия часто встречались друг с другом, спорили, делились мнениями, где можно было, не боясь говорить все, что на душе.

В этот же дом, в атмосферу этих споров и деяний попал и архимандрит Никон, быстро сделавшийся одним из самых видных и авторитетных ревнителей. Все друзья стояли за улучшение духовной и церковной жизни, но в отношении к авторитету Греческой церкви они резко разделялись на две части. Ртищев, его сестра, Морозов полностью придерживались взглядов царя и о. Стефана о необходимости единения с Греческой церковью и обращения с этой целью к греческой учености. Неронов, Аввакум, Лазарь, Даниил, напротив, полагали, что для улучшения церковной и духовной жизни в России достаточно лишь исправления нравов, отмены многоголосия, введения живой проповеди и некоторых исправлений по древним русским же книгам и рукописям. Греческую православную ученость и практику тогдашней Греческой церкви они решительно отвергли на том единственном основании, что современные греки представлялись им крайне неблагочестивыми людьми (много едят, нет у них смирения, неправильно или небрежно крестятся и т. д.). По мнению этой части ревнителей, не русские отступили от древних обрядов, а греки, и оттого образовалось несогласие в книгах и церковной практике между Русской и Восточной греческой церквами. Исключение здесь представлял один Неронов, который все же признавал авторитет Восточных патриархов и допускал возможность греческим ученым править наши книги, но только после тщательного испытания этих греков «на благочестие».

По своим прежним представлениям Никон поначалу примыкал к этой части ревнителей. Однако, встретившись с противоположными точками зрения, он в силу своей врожденной пытливости и стремления разбираться во всем до конца дал себе труд вникнуть в суть вопросов поглубже. С огромным вниманием Никон вел беседы с такими людьми, как иерусалимский патриарх Паисий (бывший в Москве в 1649 году), митрополит Назаретский Гавриил (прибывший в Москву в 1650 году по поручению Паисия специально для убеждения Никона), митрополит Навпакта и Арты Гавриил Власий, посланный в Россию после «прений о вере» с греками Арсения Суханова с единственной миссией убедить русских в православии и учености греков, киевские ученые монахи, особенно Епифаний Славинецкий99.

Общение с этими людьми решило идейный выбор Никона, Он стал склоняться к признанию авторитета Греческой церкви. Патриарх Паисий, побеседовав с Никоном, направил через Посольский приказ письмо государю, где писал: «... В прошлые дни говорил есмы со преподобным архимандритом Спасским Никоном, и полюбилась мне беседа его; и он есть муж благоговейный и досуж (то есть в данном случае - любящий проводить досуг в серьезных духовных беседах. - Авт.) и верный царствия вашего; прошу, да будет иметь повольно приходити к нам и беседовати по досугу, без запрещения великого вашего царствия»100. Запрещения, надо думать, не последовало. Алексей Михайлович был явно рад тому, что беседа его «собинного друга» «полюбилась» иерусалимскому патриарху. Это утверждало царя и о. Стефана в правильности их оценки Никона.

По словам самого Никона, патриарх Паисий в этих беседах «зазирал» его «за разные церковные вины» и в том числе за неправильное двуперстное крестное знамение, настаивая на троеперстии101.