Москва преступная. От Хитровки до Черкизона

У меня создалось какое-то мнение, что слишком много мной занимаются, не стою я того. И когда люди думают, что я такой хитрый преступник, они просчитывают все, кроме одного. Я не склонен к преступности. Вы знаете, как вырастает матерый волк. Когда кругом холодно, кругом борьба за выживание, он вынужден огрызаться. И человек должен защищаться. А лучшая защита — нападение… У меня образовалось два врага, Комитет и МВД, плюс еще уголовный мир… Да нет. Вы не смейтесь. Я действительно честный человек и за свои идеи голову положу, наверное. Давно я бы уехал. Давно бы мог убраться, если шакалы здесь… Я люблю эту страну. Люблю Россию. Что я теперь виноват, что сердце такое, а рожа вот такая? Нельзя мне отсюда, лучше я помру, но отсюда не уеду.

Когда ко мне приходят с предложениями, которые невозможно претворить, а потом я это делаю, они думают, что я хитрый… Если бы я знал, что золото вывозилось и иконы, я бы заявил сразу. Я любил игру и получал от нее деньги. Я не украл ни одного рубля и никого не грабил… Мне не приятно, когда кто-то в разговоре с моими друзьями обвинил тогдашнего замминистра внутренних дел, что он связан с грузинской мафией. При этом достает и говорит мою фамилию. Ну а что я могу сделать? Пишут, что я крестный отец мафии… Какая ерунда.

Я знаю, что Японца посадили по 146 статье, а там была 148. Ну вымогал он, вымогал. Кто лучше меня это может знать? Сначала этот отнял у него бриллиант, потом он отнял… Я вырастил двоих детей Японца, пока он 10 лет мотал… Никогда бы не полез в телевизор и прессу. Сидел бы у себя на ковре, ковырялся бы с детьми… Но мне действительно противно, что делается с этой страной… Я уже давно не дерусь, всем все прощаю, потому что и в этом зле мы все гибнем, и с журналисткой Кислинской я бы давно мог сделать все, что угодно. Но она женщина. Я не хочу. Хотя зло сейчас можно сделать очень свободно, и никто не поймет. Тем более если человек озлоблен.

Деньги я доставал на бегах. Я хорошо соображаю в лошадях и в людях. Я не думаю, что было сильным преступлением. Я не любил зарабатывать плохие деньги. Я к человеку приходил и просил отдать деньги. Только просил, т. е. хватало этого… И мне так платили по 20–30 человек. Они у меня выстраивались в цепочку. Сейчас могу позвонить и сказать, что неудобно в арбитражный суд, может быть вы отдадите деньги? Они отдают деньги сами друг другу.