Москва про Романовых. К 400-летию царской династии Романовых

Биографы Лермонтова установили, что Лермонтов был в собрании на музыкальном вечере 25 марта 1831 года. Из «Визитерской книги» следует, что билет для поэта взял его старший приятель Алексей Степанович Киреевский, представитель известной московской литературной семьи, входившей в пушкинский круг. Киреевский приходился двоюродным братом славянофилу А. С. Хомякову.

И в дальнейшем Лермонтов обычно приходил на балы в дом на Охотном ряду не один, а с приятелями. Так было и 17 ноября 1831 года, и 24 ноября 1831 года, когда Лермонтова сопровождали Николай Столыпин и Алексей Лопухин.

Видели Лермонтова в Благородном собрании и 6 декабря 1831 года, в тот день светское общество было представлено Д.В. Давыдовым, М.Н. Загоскиным, Б. К. Данзасом и другими достойными людьми.

Влекли студента Лермонтова в Благородное собрание и маскарады. Об этом пишет и Вистенгоф: «В старое доброе время любили повеселиться. Процветали всевозможные удовольствия: балы, собранья, маскарады, театры, цирки, званые обеды и радушный прием во всякое время в каждом доме. Многие из нас усердно посещали все эти одуряющие собрания и различные кружки общества, забывая и лекции, и премудрых профессоров наших».

Недаром свою пьесу Лермонтов назвал «Маскарад»! Суть его посещений была даже не в том, чтобы себя показать. Поэт был уверен, что:

Под маской все чины равны,
У маски ни души, ни званья нет, —
есть тело.
 И если маскою черты утаены,
То маску с чувств снимают смело.

Снятие масок стало одной из целей его маскарада.

О том, что из себя представлял маскарад с участием московского света, рассказывает Вигель: «На одном из них [маскарадов], в Благородном собрании, самом блистательном и многолюдном, явилась старшая из трех дочерей князя Василия Алексеевича Хованского, о которых не один раз я упоминал. Она была одета какой-то воинственной девой, с каской на голове, в куртке светло-зеленого цвета с оранжевым, вместо обыкновенных лент, украшенная георгиевскими, принадлежащими гвардейскому егерскому полку, коего Багратион был шефом, и своим прекрасным голосом пропела стихи во славу его. Все это было очень трогательно и немного смешно. Возвратившись, как мне казалось, со стыдом, я никуда не показывался и пишу здесь все одно слышанное»[209].

Лермонтов также являлся на маскарады в Благородное собрание в причудливых одеяниях. На Новый год 31 декабря 1831 года он, по воспоминаниям А.П. Шан-Гирея, «явился в костюме астролога, с огромной книгой судеб под мышкой, в этой книге должность кабалистических знаков исправляли китайские буквы, вырезанные мною из черной бумаги, срисованные в колоссальном виде с чайного ящика и вклеенные на каждой странице; под буквами вписаны были … стихи, назначенные разным знакомым, которых было вероятие встретить в маскараде»[210].

Стихов этих лермонтоведы насчитали семнадцать штук.

В основном носили они критический характер. Нам, несомненно, очень интересно знать, что за причина заставила Михаила Юрьевича нарядиться астрологом-предсказателем. Ведь к тому времени сказка «Золотой петушок» еще не была написана Пушкиным. Быть может, Михаил Юрьевич задумал сочинить свою похожую сказку. В тот вечер Лермонтов весьма напоминал как с неба свалившегося на царя Додона звездочета-прорицателя…

Дом Благородного собрания в XIX веке

«Московский Акрополь»: Румянцевский музей в Пашковом доме

Беречь как глаза.

(канцлер Николай Румянцев)

Было время, когда дом этот называли «Акрополем, сияющим на поросшем кустами холме»: бросалась в глаза гармоничность его архитектурных форм, скрывавших то, что здание в себе хранило и незримо излучало. Духовные излучения исходили от Румянцевского музея и Публичной библиотеки.

1 июля 1862 года император Александр II одобрил «Положение о Московском публичном музеуме и Румянцевском музе-уме». Согласно положению, это были первые общедоступные музеи Москвы, включавшие в себя восемь отделений: рукописей и редких книг, изящных искусств и древностей, отделение христианских древностей, зоологическое, этнографическое, нумизматическое, минералогическое.

Открылся музей в присутствии царской семьи в доме Пашкова на Моховой улице.

При этом на фронтоне дома Пашкова воспроизвели такую надпись: «От государственного канцлера графа Румянцева на благое просвещение» – доставив составлявшие ее металлические литеры из Санкт-Петербурга. Входившая в состав музея Румянцевская библиотека была провозглашена публичной в декабре 1863 года.

Дом капитан-поручика лейб-гвардии Семеновского полка Петра Егоровича Пашкова (17261790) построен в 1784–1788 годах. Авторство архитектурного проекта приписывают как В.И. Баженову, так и М.Ф. Казакову (есть у нас в Москве такая традиция – упоминать фамилии Баженова и Казакова вместе, если автора архитектурного проекта трудно определить).