Москва против Орды. Дюжина ножей в спину евразийству

В «Слове о погибели Русской земли», написанном, по всей видимости, около 1238 г. уроженцем Переяславля Суздальского, мы находим мысль о божественном предопределении Руси повелевать как балтско-финскими племенами, так и Восточной Европой в целом: «Отселе до угоръ и до ляховъ, до чаховъ, от чахов до ятвязи и от ятвязи до литвы, до немець, от немець до корелы, от корелы до Устьюга, где тамо бяху тоймици погании, и за Дышючимъ моремъ; от моря до болгаръ, от болгаръ до буртасъ, от буртасъ до черемисъ, от черемисъ до моръдви, – то все покорено было Богомъ крестияньскому языку, поганьскыя страны, великому князю Всеволоду, отцю его Юрью, князю кыевьскому, деду его Володимеру и Манамаху, которымъ то половоци дети своя полошаху в колыбели. А литва из болота на светъ не выникываху, а угры твердяху каменые городы железными вороты, абы на них великый Володимеръ тамо не вьехалъ, а немци радовахуся, далече будуче за Синимъ моремъ. Буртаси, черемиси, вяда и моръдва бортьничаху на князя великого Володимера»890.

Из народов жребия Симова Повесть временных лет первыми подробно представляет булгар в рассказе под 986 г. об их посольстве к русскому князю Владимиру. Целью посольства было попытаться обратить Владимира в мусульманскую веру, поэтому этот рассказ является одновременно и первым представлением на страницах русской летописи ислама. Последний описывается как религия, потакающая низменным человеческим порокам, чем и пользуются булгарские послы, пытаясь склонить сластолюбивого князя принять её: «Приидоша болгаре веры бохъмичи, глаголюще, яко „Ты князь еси мудръ и смысленъ и не веси закона; да веруй въ законъ наш и поклонися Бохъмиту“. Рече Володимиръ: „Кака есть вера ваша?“ Они же реша: „Веруемъ Богу, а Бохъмитъ ны учить, глаголя: обрезати уды тайныя, а свинины не ести, а вина не пити, и по смерти съ женами похоть творити блудную. Дасть Бохъмить комуждо по семидесятъ женъ красенъ, и избереть едину красну, и всехъ красоту възложит на едину, и та будеть ему жена. Зде же, рече, достоить блудъ творити всякый. На семъ же свете аще будет кто убогъ, то и тамо, аще ли богатъ есть зде, то и тамо“. И ина многа лесть, еяже нелзе писати срама ради. Володимиръ же слушаше ихъ, бе бо самъ любляше жены и блужение многое, и послушаше сладъко. Но се бе ему не любо: обрезание удовъ и о неядении свиныхъ мясъ, а о питьи отинудь рекъ: „Руси веселье питье, не можемъ безъ того быти“»891.

Вслед за булгарскими послами к Владимиру прибывает греческий философ, который укрепляет князя в его неприятии ислама: «По семъ прислаша греци къ Володимиру философа, глаголюще сице: „Слышахомъ, яко приходили суть болгаре, учаще тя приняти веру свою. Ихъ же вера оскверняеть небо и землю, иже суть прокляте паче всехъ человекъ, уподобльшеся Содому и Гомору, на няже пусти Богъ каменье горущее и потопи я, и погрязоша, яко и сихъ ожидаеть день погибели ихъ, егда придеть Богъ судити на землю и погубити вься творящая безаконье и скверны деющая. Си бо омывають оходы своя, поливавшеся водою, и въ ротъ вливають, и по браде мажются, наричюще Бохмита. Тако же и жены ихъ творят ту же скверну и ино же пуще: от совокупления мужьска вкушають“. Си слышавъ, Володимиръ плюну на землю, рекъ: „Нечисто есть дело“»892.

Описывая события полуторастолетней давности, автор Повести временных лет, несомненно, выражал взгляды своих русских современников. А это значит, что в начале XII в. на Руси господствовало мнение, что ислам – это вера, которая «оскверняет небо и землю», а её приверженцы «прокляты паче всех человек». Причём отвращение к исламу испытывалось не только на идеологическом, но и на физиологическом уровне, о чём свидетельствуют баснословные рассказы о религиозных обрядах мусульман.

Убеждённость в том, что подобные обряды действительно существовали у мусульман, была на Руси широко распространена, о чём свидетельствует её отражение в целом ряде древнерусских письменных памятников. Наиболее примечательный из них носит полное название «Слово святого Григория, изобретено в толцех о том, како первое погани суще языци кланялися идолом и требы им клали; то и ныне творят» и датируется разными исследователями периодом от XI до XIV в. В основе его лежит славянский перевод Слова св. Григория Богослова на Богоявление, посвящённого обличению античного язычества. Русский автор или авторы добавили к нему обличение иных языческих вер, к которым они причисляли и ислам. Его тема затрагивается в «Слове» три раза.