Москва. Путь к империи

Политика Православной русской церкви в XIII–XV веках была исключительно мудрой, по-русски мудрой. Она не призывала русский народ к православно-крестовым походам на Орду, и в этом проявилось глубочайшее понимание эпохи, стратегической ситуации, тончайшее чувство меры. Окруженная буквально со всех сторон сильными врагами, истрепанная междоусобицей XI–XIII веков, Русь гипотетически могла откликнуться на призыв церкви и собрать хотя бы один раз, скажем, на перекрестке XIII–XIV веков, русскую рать и повести ее на какого-нибудь Дюденя. Вполне возможно, что эта рать могла разгромить ценою огромных потерь войско Орды где-нибудь в районе современной Астрахани, но этой предполагаемой победой тут же бы воспользовались и шведы, и немцы, и литовцы… Православно-крестовый поход на Орду закончился бы католическим крестовым походом на Русь. Папы римские, надо помнить, еще в XIII веке наводили дипломатические мосты с Ордой. Они никогда не конфликтовали по-крупному со степняками. Католическая Европа нависала над православной Русью, сжатой с востока, юго-востока, юго-запада жестким ордынским полукольцом, и в любую минуту могла оказать услугу ханам, принявшим, надо заметить, мусульманство. Ни о каких православно-крестовых походах в подобных внешнеполитических условиях речи быть не могло.

Перед русскими людьми, перед князьями, митрополитами всея Руси в XIII–XV веках стояла одна задача: выжить, сохранить Русь и народ ее. Именно эта великая цель оправдывала и обосновывала чрезвычайно осторожную политику Православной русской церкви и многих великих князей по отношению к Орде. Католическая Европа могла упредить опасность и броситься сломя голову в крестовые походы, поскольку не имела вокруг себя жесткого кольца врагов. Православная Европа вынуждена была терпеть. Долго терпеть. Двести лет.

Битва на поле Куликовом, как об этом говорилось в главе о Дмитрии Донском, продемонстрировала всем (в том числе и русским людям), что Русь жива, что русский дух крепок, что… не пришло еще время освобождения, а значит, надо терпеть.

После Куликовской битвы ханы Орды не изменили своего отношения к Православной церкви, которая продолжала экономически развиваться быстрее Русского государства, а значит, продолжал расти как на дрожжах ее авторитет.

На рубеже XIV–XV веков резко ухудшились дела в Византийской империи, и как следствие этого ослаб авторитет византийской Православной церкви. Турки отвоевывали у Константинополя все новые земли, поддержать одряхлевшую, уже сделавшую свое дело в истории тысячелетнюю империю было некому, да и незачем. Патриархи византийской церкви все чаще посылали гонцов в Москву с просьбой о материальной помощи.

В это же время в русском народе возросло ощущение собственной силы и, как следствие, национальное самосознание. После знаменитого Флорентийского собора, когда византийская церковь подчинилась папе римскому, русские люди «оценили, быть может, даже выше мер свои политические успехи и стали смотреть на себя, как на Богом избранный народ, новый Израиль, которому суждено играть первенствующую роль среди других православных народов, и в этом отношении занять место отживающей… Византии»[124].

В 1453 году Византийская империя пала, в 1480 году Русское государство освободилось от данной зависимости от Орды, а великие князья московские стали все успешнее проводить политику централизации, являясь по сути дела «царями православия». И нет ничего удивительного в том, что псковский монах Филофей в своем послании к великому князю московскому Василию III Ивановичу выдвинул идею «о всемирном» значении Москвы: «Блюди и внемли, благочестивый царю яко вся христианская царства снидошася в твое едино, яко два Рима падоша, а третий (Москва) стоит, а четвертому не быти»[125].

Русское государство и Русская церковь действительно стали своего рода духовными правопреемниками византийского православия. В 1547 году великий князь московский официально принял титул «цезаря-царя», Московское княжество стало царством, а в 1589 году высший церковный титул патриарха получил митрополит всея Руси. Церковь к середине XVI века превратилась в своего рода государство в государстве. Боярство тоже обособилось в монолитную структуру, крепко связанную обычаем местничества. У царей, которым оба эти государства в государстве мешали проводить политику централизации, положение было непростое.

Противоречия между боярством и царем вылились в начале второй половины XVI века в опричнину. Жестокость Ивана IV Васильевича не была одобрена честными служителями Православной церкви. Грозный царь жестоко расправился с ними. Он же нанес первый серьезный удар по материальному благополучию церкви. Лишить ее всех преимуществ он не смог. Или не успел.