Москва. Путь к империи

Эта демонстрация силы Годунова, но отнюдь не Русского государства, породила и порождает до сих пор разные толки среди военных специалистов и историков. Но был ли то очередной спектакль или нет, а Борис свое дело сделал, политические дивиденды себе обеспечил, по-доброму простился с войском и, оставив на полумиллионный пикник яства, мед, вино, одарив бархатами и парчами чиновников и воевод, поехал в Москву. Прямо царь Дарий, на которого в Европе не нашелся, к счастью для русских людей, юноша Александр.

Первого сентября 1598 года Годунов уверенно венчался на царство. Уже в январе следующего года в Москву прибыл победитель Кучума воевода Воейков, после чего освоение Сибири приняло еще более широкий размах, а значит, увеличилось количество шкурок ценнейшего меха, поступавшего в Москву.

Дела международные развивались успешно. Все шло хорошо у основателя новой династии. И вдруг…

Война со слухами

В конце 1600 года среди самых разных русских людей слух пошел упрямый, будто бы не убили царевича Дмитрия, спасли его, припрятали до поры до времени добрые люди. Об этом узнал Борис Годунов, содрогнулся сердцем. Злым он себя никогда не считал, даже тогда, когда замысливал лютые казни против врагов, оттесняя их подальше от царей: сначала от Ивана Грозного, затем — от его сына. И теперь он себя злым не считал, но дело было очень серьезным, и царь Борис вступил в войну с невидимым, грозным врагом — со слухом народным — не задумываясь.

С первых же дней этой ни на день не прекращающейся битвы Годунов резко изменился. Если раньше он старался быть на виду у всех этаким спокойным, умудренным многолетней работой на вершине власти, то теперь лицо его стало мрачным, взгляд — недоверчивым, слово — резким. Через верных людей царь пытался отыскать следы того, кто называл себя царевичем Дмитрием, но сделать ему это не удалось. И тогда он нанес удар по предполагаемым противникам: отправил в ссылку Богдана Бельского, который был ближе всех к Дмитрию, а затем — бояр Романовых, приходившихся Федору Ивановичу двоюродными братьями. С точки зрения добросовестного сыщика, он сделал верный ход: удалил подальше от столицы тех, кому распространение слухов было наиболее выгодно. Самого мудрого из Романовых — пятого двоюродного брата Федора Ивановича насильно постригли под именем Филарета в монастыре Антония Сийского.

Но слухи о царевиче Дмитрии, который якобы жив, не утихали — наоборот, распространялись все быстрее по огромной стране.

Годунов, не понимая, куда может привести его каждый сделанный им неосторожно шаг, нанес второй удар по возможным распространителям зловредных слухов: в ссылку отправились близкие Романовым люди: Черкасский, Репнины, Пушкины и другие.

Слухи не угасли.

Страна наводнилась шпионами. Сначала ими становились только близкие Годунову люди, но вскоре шпионили уже и попы, дьяконы, бояре, холопы… Доносили друг на друга все, даже родственники. За каждый сколько-нибудь обоснованный донос холопы, например, получали свободу, остальные — хорошо награждались либо из казны, либо из средств отправленного в ссылку подозреваемого в распространении слухов.

Борис Годунов уже не выглядел ни мудрым, ни добрым, ни спокойным. Он вновь взрыхлил и даже удобрил то поле, которое несколько десятков лет назад засеял Иван Грозный, когда во времена опричнины дело дошло до того, что муж доносил на жену, брат на брата. Опасные зерна! Из них обычно вырастают демоны смуты, люди без душевных тормозов, способные на любые злодеяния. Годунова это не интересовало. Он, видимо, надеялся, что ему удастся вовремя остановить этот процесс, убить демона смуты, как это удалось сделать Грозному. Или он не очень представлял, с чем страна может столкнуться, когда у ее обитателей так сильно повреждается нравственность.

Не объясняя суть своих претензий к схваченным по доносам людям, он повелел их пытать. Многие не выдерживали пыток, «сознавались» во всех грехах, но… о Дмитрии они сказать ничего не могли, потому что никто толком ничего не знал. Только слухи. Где-то живет-поживает-мужает царевич Дмитрий. Страшная это опасность — слухи — для любого правителя. Опасаться их надо, как огня в знойное лето. Слухи — это первый показатель растущего недоверия к любому правителю, это первое предупреждение о том, что в государстве есть какие-то неполадки, которые надо обнаружить и устранить.

Быстро распространяющиеся слухи о спасении царевича Дмитрия говорили о большем: народ отказывает в доверии Борису… Но царь не верил в это и о доверии народа не думал! Он повелел перекрыть границу с Польшей, расставить на дорогах караулы, повелел ловить слухи, позабыв о том, что их поймать нельзя, что эта ловля порождает в народе новые слухи. То был неравный бой.