Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции, мода

Через какой-то неформальный скверик мы выскочили на Большую Бронную. До сих пор разговорчивый Вадик вдруг замолк. Великий магистр Ордена куртуазных маньеристов и отчаянный панк-рокер, похоже, заволновался, приближаясь к своему родному литинституту.

Вадим Степанцов, наши дни

Перед решёткой, окружающей институт, Вадик и вовсе замер:

– Там стоит вахтёр. Похоже, мы сюда не сможем войти.

Теперь уже я потащил его за собой. В течение лета я уже бывал здесь по разным делам, а потому знал, что надо сказать вахтёру, если тот остановит. Но вахтёр узнал Степанцова раньше, чем мы попросили разрешения пройти, и улыбнулся в ответ, открывая турникет.

Мы оказались внутри ограды. Двор литинститута был пуст. Ни одного живого человека кругом. Только Герцен стоял на своём месте, в тени дерев небольшого скверика. Вадик благоговейно подошёл к памятнику, попозировал для снимка, а потом продолжил рассказ:

– Я последовал совету моего товарища Андрея Марчева, выступавшего под псевдонимом А. Моряк, с которым познакомился на студии Волгина. Он сказал: «А ты сделай титульный лист для своей подборки, которую будешь отдавать в литинститут, и на нём напиши: „Иронические стихи”». «Что за глупость? – подумал я. – Неужели не видно, что они – иронические?!» Но совету последовал. И это помогло. Каким-то образом подборка моих стихов, которая принципиально не отличалась от того, что было принесено с подачи Риммы Казаковой, попала в руки поэту Льву Ивановичу Ошанину, который вёл в литинституте поэтические семинары и набирал себе учеников. В лите помимо общих филологических дисциплин по вторникам проходили творческие семинары. Собственно, они мало чем отличались от литобъединения, просто в литобъединении все жанры представлены одним кругом, все ходят к одному и тому же мастеру, а тут всё было разделено по семинарам. И каждый вторник обсуждалась подборка кого-то из семинаристов. Мэтру приглянулись мои стихи, и, по всей видимости, он не преминул сказать об этом в приёмной комиссии. Надо полагать, оттуда последовала команда: «Этого не заваливать!» – что и позволило мне успешно сдать вступительные экзамены и стать студентом вожделенного литературного института…

Кстати, Льву Ивановичу Ошанину пришлось вмешаться в судьбу своего любимого студента ещё раз, когда тот защищал диплом. Дело в том, что ещё на предзащите у Вадима произошло жёсткое столкновение с Сергеем Владимировичем Михалковым, которого неожиданно назначили председателем госкомиссии в литинституте. Была весна 1988 года, в стране всё бурлило и кипело, но Сергей Владимирович мирно жил у себя на даче, несколько оторванный от действительности. Скучая и позёвывая, Михалков одолел кипу дипломов, большинство из которых представляли собой всего лишь подборки лирических стихов, когда, наконец, добрался до Вадикова диплома. Уже от одного названия ему стало плохо, ведь диплом назывался так: «Убей меня, красотка, на заре!» Но Михалков мужественно стал читать, как вдруг осознал, что некий студент Степанцов покусился на то, во что он до сих пор свято верил и что боготворил. Приехав в институт, разъярённый председатель потребовал немедленно исключить Степанцова из списков студентов вуза.

Лев Иванович Ошанин, который, разумеется, был научным руководителем Степанцова, попробовал остудить пыл своего старого товарища:

– Серёга, ну что ты так разволновался! Это же сатира! Ты ведь сам сатирик, ты должен это понимать! Просто молодёжь теперь так изъясняется.

– Этот сатирик получит диплом только через мой труп! – кричал разъярённый Михалков.

Вот так они и сошлись в поединке: Сергей Михалков, автор гимна СССР, и Лев Иванович Ошанин, автор «Гимна демократической молодёжи мира».

Этот спор, в котором, казалось, не мог победить никто, разрешил ректор литинститута Евгений Сидоров, будущий министр культуры. Он выбил Михалкову халявную путёвку в Египет. Пока Михалков отсутствовал, глазея на пирамиды и мумии фараонов, Вадик успел защитить диплом. Эта история нашла отражение в стихотворении Степанцова «История с гимном».

– Между тем Римма Казакова послала несколько моих стихотворений в альманах «Поэзия», – продолжал свой рассказ Вадим. – Там был собирательный юмористический персонаж Ефим Самоварщиков. И вот под именем этого Ефима Самоварщикова и было опубликовано моё первое стихотворение. Я гордо потом бабушке показывал: «Я поэт!» А она говорила: «Да какой ты поэт?! Где твоё имя? Где написано, что это сочинил Вадим Степанцов?» И я понял, что в жизни ещё многого предстоит добиться! Поэзия – дело настолько неблагодарное, что она требует не просто уровня, а самого высочайшего уровня. И ещё – трудолюбия судьбы…

Тут во дворике показались первые живые души. Три молодые женщины, оживлённо разговаривая, направлялись к главному входу.

– Откуда они взялись? – спросил продюсер.

– Из приёмной комиссии, – ответил Вадим. – Она находится вон в том двухэтажном домике.

Степанцов вежливо поздоровался с женщинами, но те не обратили на поэта внимания. Зато вахтёр весело улыбнулся Вадиму, выпуская нас обратно на улицу.