Москва (СИ)

Собеседник явно знал значение этого слова и потому понимающе ухмыльнулся, не став оспаривать свою принадлежность к силовому ведомству.

— Рыжий?

— Да, рыжий. Никифор Ляпис.

— Есть такой. Нормальный, тихий, спокойный. Жалоб от других жильцов нет, — отрапортовал он, продемонстрировав, что форму доклада знает.

— Один живёт?

— Один, — кивнул чекист-дворник. — Баб к себе не водит. Стишки пописывает, да иногда декламирует вслух. Стишки, кстати, редкостная дрянь, — видимо, по статусу чекистам, работающим с дипломатами, полагалось ещё и иметь образование культуролога.

Где и как они его получили — это уже другой вопрос, который меня интересовал меньше всего.

— А сейчас он в квартире?

— Да. Вчера вечером как пришёл, больше никуда не выходил. Ему ж на работу не надо, — улыбнулся «дворник».

— Спасибо, — поблагодарил я. — Я тогда к нему наведаюсь, а вы, товарищ, подстрахуйте, пожалуйста: приглядите за выходом: вдруг у меня не срастётся…

— Пригляжу, товарищ Быстров, — пообещал собеседник. — Не сомневайтесь.

Глядя на его широкую спину и мускулистые руки, сомнений и впрямь не возникало. Этот товарищ прошёл все возможные подготовки. Наверное, и джиу-джитсу знал не хуже японцев.

Я поднялся на третий этаж по здоровенному лестничному маршу. Единственное, чего на нём не хватало — античных статуй, в остальном обстановка приближённая к дворцовой.

Утопил «пипку» электрического звонка, дождался, когда за высоченными дверями послышится чьё-то шарканье.

— Кто? — простуженным басом поинтересовались из квартиры.

— Водопроводчик, — ляпнул я первое, что пришло в голову.

Щёлкнуло несколько замков, дверь приоткрылась, на меня глянуло сонное одутловатое лицо в конопушках. Накидывать цепочку гражданин Ляпис не стал, облегчив тем моё проникновение в квартиру.

Я толкнул его плечом и вошёл внутрь.

— Мужик, ты чего?! — Рыжий оказался не робкого десятка, даже попёр на меня с кулаками.

Сразу видно, что в столицу гражданин прибыл из деревни, где до сих пор живы традиции кулачного боя стенка на стенку и где, как рассказывал мне когда-то дедушка, редкий праздник обходился без драки и трупов.

Так что драться поэт умел и, не будь я начеку, лежать бы мне в глубоком нокауте.

В данном случае моё «кунг-фу» всё-таки было посильнее: и опыта у меня больше, и послезнания всяких приёмчиков. Так что я успел уклониться от его удара и, более того, перехватил руку и выкрутил так, чтобы желания дёргаться у Ляписа больше не появилось.

— Пусти! — заныл он, как и десятки других, скрученных мной злодеев. — Пусти! Руку сломаешь!

Боже, как хорошо знакома мне эта песня! Сколько раз я её уже слышал!

— Уголовный розыск! — рявкнул я страшным тоном.

— Чего вам нужно?! Я же ни в чём не виноват! — заканючил рыжий.

И эту песню мне приходилось слышать чаще, чем я бы того хотел в самых различных исполнениях. И, по опыту скажу, что Ляпис меня не убедил. Милиции и уголовного розыска рыжий побаивался. Видимо, на сей счёт имелась веская причина.

И тогда я решил как следует прессануть его, для начала морально:

— Гражданин Ляпис, вы обвиняетесь в убийстве Ольги Мартынюк!

— Чего? — взвыл он.

— У вас проблемы со слухом? Могу повторить громче: вы обвиняетесь в убийстве вашей невесты Ольги Мартынюк! — заорал я, склонившись у него над ухом.

— Товарищ милиционер, вы с ума сошли?! Какое убийство?! Ольга жива!

— Жива? — нахмурился я.

— Жива, и я могу это доказать! — твёрдо объявил он.

И тут я ему поверил. Он говорил с такой уверенностью в собственной правоте, что смог убедить меня. Собственно, никакой гарантии, что убитая была Ольгой Мартынюк у меня не было. Только смутные подозрения да рыжие волосы. Найденные на трупе. Что, если это была другая женщина, а я сейчас выкручиваю руку ни в чём не повинному человеку?

— Хорошо! — сказал я. — Как вы можете мне это доказать? Ольга находится в этой квартире?

Чекист в дворницком фартуке уверял, что Ляпис в квартире один, но что если он или кто-то из сменщиков проголубоглазил, и наш поэт контрабандой протащил в дом невесту? В наше время ни в чём нельзя быть уверенным на все сто, пока сам трижды не перепроверишь факты.

— Нет её здесь!

Ага, зря я наговариваю на конторских, те своё ремесло знают туго.

— Тогда где она?

— Давайте я отвезу вас к ней, вы поговорите с Олей и сами убедитесь, что она цела и невредима! Да и как вы вообще могли подумать, что я её убил?! Я ведь люблю её больше всего на свете! — Рыжий всхлипнул.

Я отпустил его руку.

— Хорошо, гражданин Ляпис, покажете мне гражданку Мартынюк. Если она в порядке — я извинюсь перед вами.

— Сразу бы так, а то водопроводчиком назвались, руку вывернули! — недовольно загудел он.

В иное время я бы ощутил некоторую неловкость перед рыжим, но… в конце концов мы тут не в бирюльки играем. Погибла молодая женщина, убийца отрубил ей голову, а туловище положил в мешок и выбросил в реку.

Такое злодеяние нельзя оставить без наказания.

— Далеко? — спросил я.

— Что — далеко?

— Ехать до вашей невесты далеко?

— Нет. Пешком минут пятнадцать ходьбы отсюда, — угрюмо произнёс он.