Москва слезам не верит

– Да, – подтвердила Катерина, пытаясь сообразить, какой город назвать в Крыму, где она никогда не бывала. У нее вдруг из памяти вылетели названия всех крымских мест.

– Так в этом году ведь холодно было, – заметила Рачкова.

О том, что в Крыму холодно, Катерина не слышала, поэтому ответила уклончиво.

– Не то чтобы замерзали, но бывает теплее.

И сама себе стала противна. Вобла сухая, нет чтобы чего-нибудь рассказать веселое. Выручил Рудольф. Он открыл бутылку сухого вина.

– Мама, ты заговорила Катю, а разговорами сыт не будешь. Предлагаю начать. – Рудольф разлил вино и поднял свой бокал. – Предлагаю выпить за знакомство.

– Которое, я в этом уверена, перейдет в крепкую дружбу, – и Рачкова чокнулась с Катериной.

Катерина пригубила, боясь опьянеть, как с ней случилось в кафе. Рудольф взял среднюю вилку, Катерина взяла точно такую же. Все будет хорошо, подумала она, если не торопиться и обдумывать ответы. Пусть решат, что она медлительная и флегматичная, и такие ведь девушки бывают.

Младший Рачков, по-видимому, проголодался, схватил вилкой кусок рыбы, вилкой же его разорвал и тут же получил замечание от матери:

– Для рыбы есть специальный нож!

– Я забыл какой, – признался Рачков-младший.

– Я же тебя все утро учила. Что про тебя наша гостья подумает?

– Я хорошо подумаю, – сказала Катерина.

Рачкова принесла зажаренную в духовке утку. Рудольф специальными ножницами ее разделал. Рачкова ловко и довольно быстро управлялась с птицей. Катерина решила не рисковать и отказалась.

– Спасибо. Все очень вкусно, но, извините, я не выдержала и, прежде чем ехать к вам, поела.

Потом, когда ехала обратно, купила у метро несколько пирожков с ливером и тут же съела.

Она открыла дверь квартиры и услышала шум пылесоса. Людмила занималась уборкой.

– Давай подключайся, – сказала она. – Хозяева телеграмму прислали: приезжают в субботу, уже билеты взяли. Что значит интеллигентные люди – предупреждают! Боятся врасплох застать. – И, почувствовав, что Катерина не в настроении, обеспокоено спросила: – Не понравилась?

– Не знаю, – односложно ответила Катерина. Ей не хотелось ничего рассказывать.

– Ну, это скоро выяснится, – бодро заверила Людмила.

– Конечно, все выяснится. Надоело вранье. Я жила нормально. Я была такой, какая есть. Не хуже и не лучше. Почему я должна быть дочерью академика, если я ему седьмая вода на киселе? – почти выкрикнула Катерина.

– А ты уже не дочь академика с субботы, – спокойно сказала Людмила. – С субботы ты снова штамповщица с галантерейной фабрики.

– Как я ему об этом все скажу?

– А никак не говори. Позвони и скажи, что уехала учиться в Оксфорд, в Англию.

– Какая Англия?

– Можешь позвонить, сказать, что выходишь замуж. Скажешь: прости, дорогой!

– Но он придет сюда и начнет выяснять.

– Ты объясни все Изабелле. Она замечательно его выставит.

– А что ты решила с Гуриным?

– А чего Гурин? – удивилась Людмила. – Тоже мне, принц датский! Скажу как есть. Если любит – простит. Это и будет его первая проверка. Начнет залупаться, значит – иди гуляй, дорогой.

– Может быть, надо было сразу все рассказать? – вслух подумала Катерина.

– Может быть, – согласилась Людмила.

Зазвонил телефон.

– Это, наверное, Рудольф, – Катерина бросилась к телефону. – Он обещал позвонить, узнать, как я доехала. Алло. – Катерина тут же протянула трубку Людмиле: – Это тебе. Гурин.

– Очень хорошо, – сказала Людмила, зачем-то поправила прическу, взяла трубку. – Здравствуй, дорогой. Когда увидимся? А когда можешь? В воскресенье? Замечательно! Где? Давай на Суворовском бульваре. Не знаешь, где Суворовский бульвар? Надо изучать Москву. А какие места в Москве ты знаешь? Центральный телеграф? Замечательно. Значит, ты в двенадцать заказал разговор с Челябинском? С мамой? Замечательно. Тогда встретимся в одиннадцать. Может быть, тебе потом будет что рассказать маме. Что рассказать? Это ты узнаешь. Что случилось? Ничего! Я абсолютно здорова. И по-прежнему красива. И ты мне по-прежнему нравишься. И я тебе? Замечательно. Я буду в голубом платье, в левой руке у меня будет газета «Известия». Как зачем? Чтобы ты меня узнал. Ты меня узнаешь из миллиона? Вот и проверим, дорогой. Да, сюда больше не звони. У нас телефон сняли. Наверное, по государственной необходимости. При встрече все объясню. Чао, дорогой!

Они посидели молча.

– Завтра я в ночную смену, – сказала Людмила, – так что Рудольфа приглашай на завтра.

– Может быть, ему сказать все по телефону? – спросила Катерина.

– Зачем же? Это надо говорить с глазу на глаз. И проверишь на вшивость.

– Он-то не виноват, виновата я.

– Ни в чем ты не виновата! Это был розыгрыш. Юмор! Вот и проверишь, есть ли у него чувство юмора.

– Ладно, – решила Катерина. – Ну и пусть будет неприятный разговор. Переживу.

– Конечно переживешь, – согласилась Людмила. – Не первый неприятный и не последний. А теперь давай берись за уборку. Квартиру мы должны сдать в более чистом виде, чем приняли, чтобы в следующий их отпуск поселиться здесь снова.

– Следующего раза не будет…

– Не скажи. Ничего не известно.

– Завтра все будет известно, – сказала Катерина и взялась протирать книги.