Москва слезам не верит

Слова директора сбылись и не сбылись. Через год она ушла с фабрики. Закончив три курса химико-технологического института, Катерина поняла – ей надо переходить на работу, связанную с ее будущей профессией инженера-технолога. И она еще раз обратилась с просьбой к академику.

Академик позвонил знакомому директору химического комбината. На следующий день она приехала к нему.

– Пойдешь сменным мастером? – спросил Катерину директор.

– Пойду, – ответила она.

Директор был пятидесятилетний, полный, краснолицый. Наверное, гипертоник, подумала Катерина. Он отложил ее анкету и поинтересовался:

– Ты академику кем доводишься?

– Внучатая племянница.

– А почему на производство? Может, лучше в научно-исследовательский? Там работа почище. Начала бы лаборанткой, потом младшим научным…

– У меня ребенок. Одна воспитываю. Мне деньги нужны.

– Ну, как знаешь. – Директор снял телефонную трубку, набрал номер. – К тебе зайдет Тихомирова, оформи ее мастером в капролактановый.

На следующий день Катерина подала заявление об уходе с фабрики. Зашла в директорский кабинет к Ледневу, бывший директор уже работал в главке министерства легкой промышленности.

– Если передумаешь, всегда можешь вернуться, – предложил он.

– Не передумаю, – ответила она.

…Катерина вскочила. Ей показалось, что с момента, когда она выключила будильник и снова заснула, прошел час и возле дома давно топчется шофер (уже три месяца она была директором комбината, и за ней приезжала персональная «Волга»). Катерина взглянула на часы – прошло, оказывается, не более двух минут. Она вспомнила, что дала сегодня шоферу выходной и придется ехать на своей машине.

Катерина убрала постельное белье в ящик, сложила тахту. Прошла в ванную, включила душ, вначале чуть теплый, потом горячий, потом холодный, снова горячий и снова холодный. Стоя перед зеркалом, осмотрела лицо, шею. Все в норме. Сорока лет ей никто не давал. Почему-то вспомнила вечеринку, которую они устроили с Людмилой в высотном доме в квартире академика, и как один из гостей сказал: «В сорок лет жизнь только начинается».

Но у нее ничего не начиналось, только продолжалось. На комбинате она прошла по всем ступеням: мастером, технологом цеха, главным технологом комбината, заместителем директора. Прав был директор галантерейной фабрики: она стала директором, только не фабрики, а комбината.

Катерина вошла в комнату дочери.

– Вставай, Александра!

Александра села на кровати, не открывая глаз. Катерина знала, что, как только она выйдет из комнаты, Александра снова ляжет. Так и произошло: когда Катерина через несколько минут заглянула к ней, Александра спала.

Катерина подняла ее, положила на пол, прошла на кухню. Поставила кофейник, сделала бутерброды, снова заглянула к дочери. Надев наушники плеера, Александра двигалась в такт музыке – это у нее называлось зарядкой.

Катерина налила себе кофе. Двух бутербродов с сыром на завтрак хватало до обеда. Для прежнего директора в столовой комбината готовили отдельно. За его кабинетом была комната для отдыха, куда ему приносили еду. Директора крупных предприятий, подражая министрам и начальникам главков, завели у себя комнаты отдыха с туалетом и душем. Все это Катерине досталось от прежнего директора. Она отменила специальную готовку для себя и ходила в столовую, вставая в общую очередь. Ее пытались пропустить вперед, но она выстаивала всю очередь. Ей рассказали, что столовая как-то сразу стала работать лучше, и даже появились ножи, которых раньше никогда не было.

Катерина просматривала свой блокнот, заполненный по часам: что сделать, кому позвонить, кого вызвать, в каком из цехов побывать.

Вошла Александра, налила себе кофе и спросила:

– Когда вернешься?

– Не знаю. Вероятно, поздно.

– Значит, я могу пригласить девочек?

– И мальчиков тоже.

– Само собой, куда ж без мальчиков.

– Я тебя поздравляю, – сказала Катерина.

– С чем?

– С первым днем занятий в институте.

– Спасибо. А с чем тебя поздравить?

– Пока не с чем.

Катерина прошла в свою комнату, стала заряжать, как она говорила, свою сумку: деловой блокнот, пачка сигарет (она курила мало, до пяти сигарет, и на комбинате, кроме ее секретаря и шофера, не знали, что она курит). Положила зажигалку, газовый баллончик, который привезла из Франции, где была в командировке. Квартиру она получила в новом районе, в Крылатском, и баллоном один раз попользовалась, когда двое парней в подъезде пытались вырвать у нее сумочку. Днем баллончик она держала в сумочке, но вечером перекладывала в карман пиджака. Она слышала о нападениях и была готова к нападению. Парень, который схватился за ее сумку, вскрикнул от неожиданности, закрыл лицо руками, второму досталось меньше. Сама она полчаса мыла лицо, покрывшееся красными пятнами, а глаза слезились целый вечер.