Москва слезам не верит: сборник

— Она на пять лет старше меня. У нее уже ребенок. Ее школа не воспитала, родители не воспитали — почему я должна воспитывать? А потом, по научной организации труда в коллективе должны работать единомышленники. А она другого поля ягода. Мы на выставку всей бригадой, а она на танцы.

— А на танцы нельзя? — спросил Бодров.

— Причем здесь танцы! Мы не хотим с ней работать. — И бригадир зарыдала.

Бодров открыл ящик стола, там у него лежала стопочка чистых носовых платков. Достал один, подошел к женщине и вытер ей слезы. Потом подал стакан воды.

— Вы идите работать, — сказал Бодров. — Я потом подойду, обсудим проблему вместе с бригадой.

— Вот это правильно, — согласилась бригадир, — Вам все про нее скажут. — И, всхлипывая, ушла.

— Нет, — сказала мастер. Нечего обсуждать на бригада. Марина и так травмирована. Я в милицию звонила, она не виновата. Ее парню милиционер сделал замечание, а тот ответил, ну, милиционер и забрал его. Она, конечно, пошла с ним и защищала его. Да если бы моего мужа стали забирать, я бы глаза выцарапало всей милиции.

— Нет, — сказал Бодров. — Нашей милиции нужны глаза, поэтому выцарапывать их не надо.

— Да я так, — отмахнулась мастер. — Марина прекрасная работница. Если хотите знать, у нее талант. Если бы она училась, она бы классным модельером была. Характер у нее, конечно, не сахар. Так воспитывай!

— Ты права, — сказал Бодров.

— А я о чем? — обрадовалась мастер. — А то научная организация, в бригаде должны работать единомышленники!

— И она тоже права, — сказал Бодров. — Когда в бригаде никто не раздражает, производительность выше. Это давно замечено.

— Так кто же прав? спросила мастер.

— Вы обе правы.

— А что же будем делать?

— Не знаю, — признался Бодров. — Давай думать…

Взвинченная женщина дергала «молнию». «Молния» не закрывалась. Она схватила другую. Эта дошла до половины и тоже застряла.

— Брак! Сплошной брак.

Мастера молчали.

— Оформляйте как брак, — сказал Бодров.

— А что ставить? — спросила его начальник цеха.

Бодров молчал.

— Уйду, к черту, в ателье! — закричала работница. — Невозможно! Уйду! Уйду!

— Пожалуйста, не уходите, но, честное слово, я пока ничем вам не могу помочь. — Бодров грустно улыбнулся, и она затихла.

Марина Волобуева — молодая, стройная женщина — вошла в фабком, села, положив ногу на ногу:

— Так я пришла.

— Мария, — начал Бодров.

— Марина, — поправила та.

— Маруся, — сказал Бодров.

— Маша, — ответила Марина.

— Маня, — сказал Бодров.

— Ладно, — улыбнулась Марина. — Начинайте воспитательную работу.

— Понимаешь, время от времени в бригадах возникают конфликты.

— Не только в бригадах, но и в очередях тоже, — вставила Марина.

— Это уж конечно, — согласился Бодров. — Самые крикливые скандалы в очередях. Так вот, — продолжал он. — Девчонок выпирают из бригад, и они болтаются без настоящего дела. Все они, конечно, не без недостатков.

— Конечно, — улыбнулась Марина. — А у кого нет недостатков?

— И руководить ими, конечно, должен человек волевой, мастер своего дела.

— Это уж само собой, — улыбнулась Марина. — Лучше, чтобы мастер золотые руки, сейчас это модно.

— Так вот есть такое мнение: организовать бригаду из этих девчонок и бригадиром назначить тебя.

— Меня?! — изумилась Марина. — Так меня же саму из бригады выставили.

— Будем считать это недоразумением, — сказал Бодров. — По отзывам, ты прекрасный работник.

— Так я же прогуливаю, — растерянно сказала Марина.

— Так не будешь прогуливать, — сказал Бодров.

Был конец рабочего дня. Через проходную шли работницы. Это всегда завораживающее зрелище, когда одновременно выходят сотни женщин: блондинок, брюнеток, рыжих, в платьях всех цветов радуги. Мужчин — единицы. И среди них Бодров-младший.

В провинциальных городах, даже больших, улицы в основном заполняются вечером. Днем люди работают. Бодров-младший шел в потоке женщин с фабрики, который все редел и редел, растекаясь по магазинам, скапливаясь у лотков с первыми овощами, У женщин начиналась вторая, домашняя, смена, они шли от магазина к магазину, от лотка к лотку, все обильнее нагружаясь покупками.

Бодров шел по улицам, рассматривая прохожих. У магазина одежды он остановился, подумал и вошел внутрь. Здесь целая секция была отведена его родной фабрике — вдоль секции тянулся плакат: «Продукция фабрики „Коммунарка“». Но этой продукцией, как видно, не очень-то интересовались. Женщины подходили к прилавку, неохотно перебирали десяток пестрых платков и отходили.

У прилавков с джинсовыми костюмами толпились молодые парни. Они рассматривали куртки, пробовали «молнии» на брюках. Один было решился купить, но его остановил другой:

— Не бери. В конце месяца выбросят чешские или венгерские.

— А если не выбросят? — засомневался первый.

— Куда они денутся! Им план выполнять надо.

— А как на мне? — к продавщице обратился толстяк, который с трудом влез в джинсы и сейчас усиленно одергивал короткую курточку.

— Вам нужна куртка подлиннее. Ниже пояса, — посоветовала продавщица.