Москва слезам не верит: сборник

— Это противозаконно — делать из государственных материалов, на государственном оборудовании левую продукцию. За такое противозаконие судят, — вполне определенно заявил секретарь.

— Так давайте дело узаконим, — сказала Федяева. — Молодежь хочет иметь такие пуговицы, пусть их выпускает государство. И все довольны.

— А что, от пуговицы так много зависит? — удивился секретарь и посмотрел на пуговицы своего пиджака. — Я, например, никогда не обращаю внимания на пуговицы, лишь бы были пришиты и застегивались. Это же пустяк.

— Исследования показали, что почти пятьдесят процентов покупателей берут вещь именно из-за интересной отделки. Этот так называемый пустяк оборачивается для страны миллионными убытками, — горячо говорила Федяева. — Выросло повое поколение. Хотим мы этого или не хотим, но мы должны с этим считаться. Раньше носили, что есть, сегодня хотят носить, что хочется.

— Например, пестренькие бумазейные костюмы, о которых фельетонисты уже устали писать, а вы их собираетесь снова шить, вставил секретарь.

— Да, собираемся, — согласился Бодров. Потому что и этого хотят люди. Целая прослойка населения к ним привыкла. Да, это старомодно. Но вот что удивительно. Мы не шьем ни старомодного, ни остромодного, Мы шьем черт знает что, что-то среднее, на какого-то среднего человека. А нет ведь среднего человека!

— И все-таки проблема пуговицы, наверное, не самая главная в жизни человека, — возразил секретарь.

— Согласен, — сказал Бодров. — Так если это не главное, зачем же из этого делать проблему? Хочется человеку, пусть зайдет в магазин и купит. Человек должен одеваться мимоходом. А получается, что человек все время чего-то ищет и не находит. Это же бездарно потерянное время — искать те же пуговицы.

— Значит, конфликт директора фабрики и председателя фабкома из-за пуговицы? — спросил секретарь.

— А никакого конфликта нет, — возразила Федяева. — Это же лыхинская идея специализироваться на молодежной одежде. Сергей Васильевич пытается ее развить.

— Вы имеете это в виду? — секретарь открыл ящик стола и достал образец материала, закупленный Бодровым на ярмарке. — Думаю, что люди из такой материи одежду носить не будут.

— Но почему? — не выдержал Бодров. — Надо хоть немного сшить и предложить торговле. Кстати, я не вижу в этой материи ничего плохого. Удобно и прочно. Такие брюки будут носить лет пять. Это же мечта для молодых людей, еще обеспеченных в жизни, — чтобы было модно и долго носилось. Мы эту мечту поможем осуществить завтра. И вообще я не понимаю. Сшить хорошие штаны не так уж сложно, однако все говорят — нет. Почему? Вот нам сейчас нужен позарез этот пустяк — пуговицы. Мы начали готовить опытную партию одежды для молодежи. Сделаем выставку-продажу с обсуждением на заводах, в институте, потом — в серию. Но теперь я понимаю: ничего не выйдет. Эту стенку мы не пробьем своим лбом…

— Хорошо, — сказал секретарь. — А что, если Лыхина окажется права и одежда из этой материи не пойдет? Убытки будут исчисляться не одной сотней рублей.

— В нашем деле, даже при самом твердом расчете, всегда есть риск. А кто не рискует, тот не выигрывает, — сказал Бодров.

— Но и не проигрывает, — сказал секретарь.

— Проигрывает, — не согласилась Федяева. — И еще как! И не только экономически. Если мальчишки и девчонки тратят время не на книги, не на учебу, а на поиски штанов фирмы «Левис», потому что мы им такие дать не можем…

— Кстати, вы когда-нибудь обращаете внимание, как одевается молодежь? — вклинился Бодров.

— Вроде обращаю, — неуверенно признался секретарь.

— Я вас прошу, пройдите сегодня по главной улице. И вы увидите, что на каждом третьем костюм именно из этой материи. Их шьют сами, доморощенные портные. Изготавливают свои краски и вытравляют фабричные, чуть ли не дома штампуют пуговицы. Почему? Потому что нет такого в магазинах. Говорят, музыку сочиняет народ, а композиторы ее только аранжируют. Так моду тоже создает народ, а мы ее только моделируем. Это же глупо, бесхозяйственно, если появилась тенденция, не развить ее, не поставить на промышленную основу. Мы же теряем миллионы, потому что кому-то кажется, что только он прав. Но может быть, другой прав еще больше.

— Доказывайте, — сказал секретарь. — Делом.

— А если не дают этой возможности доказать? — спросил Бодров.

— Хорошо, — сказал секретарь. — С пуговицами мы попробуем вам помочь. А на эту выставку-продажу я приду, чтобы лично убедиться, кто прав: вы или Лыхина.

— И возьмите свою дочь, — сказала Федяева.

— Думаю, ее мнение в этом вопросе не главное.

— Думаю, вы заблуждаетесь, — возразила Федяева. — Кроме того, что она ваша дочь, она еще и наша потенциальная покупательница. А в торговле есть принцип — покупатель всегда нрав. До свидания. Ждём на выставке.

— Приду обязательно, — пообещал секретарь.

И когда Федяева и Бодров были уже у двери, секретарь сказал:

— Виктория Васильевна, на минуту задержитесь… Сегодня звонили из ЦК. Там обеспокоены положением на фабрике. Промышленный отдел горкома этим займется. Но меня интересует вата точка зрения. Кто прав в этой истории — Лыхина или Бодров?