Москва слезам не верит: сборник

— А если не женится? — спросила Катерина. — Потому что не сможет простить обмана?

— Значит, не любит. Кого любят, прощают. Правильно, дорогой? — обратилась Людмила к Гурину. — Или ничего не говори, обманывай и тяни дальше. Зарегистрируетесь, а потом признаешься, — продолжала она.

— Не хочу начинать семью с обмана!

— Не будет обмана — не будет алиментов. С паршивого козла хоть шерсти клок.

Антонина, увидев озабоченные лица подруг, пробралась к ним, по нескольким фразам все поняла.

— Девчонки! Дело-то серьезное!

В комнате, где остался Николай, его друзья кричали:

— Горько!

— Горько! — теперь уже требовала вся свадьба.

Антонина глянула на Николая, тот звал ее во главу стола. Антонина жестом почти приказала, чтобы он пробирался к ним. Николай пробрался с трудом. Его проход комментировали:

— Она должна к тебе идти, а не ты к ней!

— Будешь подкаблучником!

— Да убоится жена мужа своего.

Николай, не обращая внимания на реплики, добрался до подруг и спросил:

— Что случилось?

Но свадьба скандировала:

— Горько!

— Горько!

Николай и Антонина поцеловались. Им поаплодировали и тут же затянули песню: «По Дону гуляет, по Дону гуляет, по Дону гуляет казак молодой!!»

Людмила быстро пересказала Николаю создавшуюся ситуацию. Пока он был для них единственный мужчина, с которым можно посоветоваться, Гурин был не в счет: он уже сидел в обнимку с новыми друзьями и за что-то пил. Он держался довольно долго, но, чтобы не подумали, что он зазнается, решил не отказываться, все-таки замуж выходила подруга его будущей жены.

Николай все выслушал и поддержал решение подруг.

— Значит, действуем поэтапно. Вначале к врачу, потом звонишь этому козлу и все рассказываешь.

— А может, он не козел, — вставила Антонина.

— В этом мы убедимся в ближайшее время, — подвел итог Николай.

Но убедиться Катерине пришлось уже на следующий день. Еще до обеденного перерыва на территорию фабрики въехал автобус ПТС — передвижной телевизионной станции и два «рафика» с операторами, осветителями, звукооператорами, режиссером, ассистентами и дикторшей, которую тут же все узнали.

Из-за нее едва не остановилась работа в цехе. Всем хотелось посмотреть на живую дикторшу, которую видели только на экране телевизора. Оказалось, что в жизни она меньше ростом, чем на экране, и на ней чешские туфли, которые были почти у всех работниц цеха. В универсаме недавно появились такие туфли, и Леднев разрешил сделать обеденный перерыв раньше, чтобы его женщины купили туфли, пока в универсам не ринется вся фабрика. Леднев отгонял работниц от окон, объясняя:

— Снимать будут у нас в цехе. Это решение уже принято. Все увидите. И сами попадете в телевизор. У кого грязные или заношенные спецовки, пойдите к кладовщице, там для вас приготовлены новые.

Катерина всего этого не знала и не видела: она получала новые реле на складе. А уже выкатывались телекамеры, похожие на средних размеров пушки, сходство увеличивали длинные насадки объективов. Уже расставляли в цехе камеры.

Катерина погрузила реле на автокар, выехала во двор и увидела ПТС, осветителей, которые вместе с фабричными электриками тянули кабель.

То, что эти люди с телевидения, Катерина поняла сразу. Вряд ли среди них Рудольф, подумала она, зачем же ее так наказывать! На телестудии десятки телеоператоров, а Рудольф никогда не рассказывал, что он выезжал на заводы и фабрики.

На всякий случай она оставила автокар за углом и вошла в цех, стараясь пройти незаметно. Но ее заметили и сразу закричали:

— Катерина! Тебя разыскивает Леднев, даже на склад за тобой посылали!

Катерина забеспокоилась, но все-таки прошла к Ледневу в его кабинет, который больше напоминал застекленную кабину, но зато оттуда Леднев мог видеть почти весь цех.

У Леднева сидела красивая женщина средних лет. Катерине даже показалось, что она видела ее, когда была на «Голубом огоньке».

— Вот она! — обрадовался Леднев. — Героиня наших дней! Начинала штамповщицей, сейчас бригадир слесарей-наладчиков, и мы планируем назначить ее начальником участка. У нее инженерное мышление, она далеко пойдет. А это — режиссер телевидения, — представил женщину Леднев.

Режиссер осмотрела ее. В бесцеремонности ее разглядывания не было даже интереса. Катерину разглядывали как нечто неодушевленное, она сама так обычно рассматривала станок, прикидывая, с чего начать ремонт.

— Заменить косынку, — приказала режиссер. — Расстегнуть ворот кофточки! — и сама быстро и ловко расстегнула. — Ну-ка, пройдись! — скомандовала она. Катерина сделала несколько шагов. — Ножки ничего… Подберите ей халатик покороче!

— Я в комбинезоне работаю, — возразила Катерина.

— Поработаешь в халате, — сказала режиссер.

— Не поработаю, — возразила Катерина. — Зачем людей смешить!

— Дайте ей комбинезон. — Вероятно, у режиссера не было времени, она поглядывала на часы. — Только не балахон! Чтобы задницу обтянуть и грудь!

— Я не буду сниматься, — заявила Катерина.

— Будешь, — ответила режиссер. — Не я это решала. Это твое начальство уже все обговорило и с профсоюзом, и с комсомолом.

В кабинет заглянул телеоператор, которого Катерина видела на киностудии: