Москва слезам не верит: сборник

С Николаем Антонина познакомилась, не прилагая особых усилий: он работал электриком на той же стройке, что и она. Ей нравилось, что Николай простой, веселый и заботливый. Нравилось, что он старше ее и уже отслужил в армии. Он служил в военной авиации на тяжелых бомбардировщиках электромехаником и интересно рассказывал про Дальний Восток. Парни, отслужившие в армии, и в Красногородске, и в Москве считались наиболее надежными: после армии они относились к женитьбе всерьез. Конечно, за нею ухаживали и другие парни. Но близости ни с кем из них Антонина пока не допускала — боялась забеременеть. В общежитии и недели не проходило, чтобы не делали абортов. Дня три отлеживались, клялись, что «больше никогда, ни с кем», и снова «залетали». Напарница Антонины за три года работы на стройке уже сделала пятый аборт.

С Николаем Антонина ходила в кино, а на днях он сказал, что хотел бы познакомить ее с родителями. Родители Николая приехали в Москву перед войной, как и все, вначале жили в общежитии, потом в коммунальной квартире, а год назад получили отдельную двухкомнатную в новом блочном доме — одном из тех, которые впоследствии назовут «хрущобами». Николай родился уже в Москве.

Антонина гладила платье, поглядывала на Людмилу, которая лежала, задрав ноги на спинку кровати, мазала лицо раздавленными ягодами клубники и молчала — значит, у нее плохое настроение. Антонина попыталась ее разговорить:

— Что-то Катерина задерживается. А вдруг поступила?

— Держи карман шире, — ответила Людмила, и Антонина замолчала, опасаясь, что Людмила начнет кричать и швырять все, что попадет под руку. С ней такое бывало.

Общежитие находилось в новом микрорайоне Химки-Ховрино. Большое четырехэтажное здание тянулось вдоль улицы. Вначале в нем жили только девушки, и поэтому его прозвали «Кошкин дом». Теперь здесь были комнаты и семейные, и для молодых специалистов. Из раскрытых окон неслась музыка. Радиолы, электропроигрыватели транслировали на улицу модных в то лето Нину Дорду, Марка Бернеса, Ива Монтана. Из одного окна доносился легкий перебор гитары, и Булат Окуджава пел «Полночный троллейбус». Значит, появился катушечный магнитофон — у кого-то из молодых инженеров. Магнитофоны покупали или собирали из деталей только инженеры.

Катерина прошла мимо вахтерши. Раньше вахтерши не пускали парней в общежитие, сейчас, когда все перепуталось, они в основном сидели у телефона, чтобы вызвать милицию в случае драки или «скорую помощь», если дело дойдет до серьезных неприятностей. Антонина слонялась по коридору, поглядывала в окна, ожидая Николая. Ей не хотелось, чтобы он заходил в комнату: у Людмилы дурное настроение и неизвестно, что она сказанет. Антонина обрадовалась Катерине, бросилась к ней:

— Поступила?

И, не получив ответа, начала утешать:

— Ничего, позанимаешься еще, и на следующий год обязательно поступишь.

Она шла рядом, вздыхала, пыталась взять подругу за руку.

— Какие люди! И без охраны! — прокомментировала Людмила, когда они вошли в комнату.

— Сейчас не получилось, в следующий раз получится, — успокаивала Антонина.

— Кто же спорит? — немедленно прокомментировала Людмила. — В институты до скольких лет принимают? До тридцати пяти. У нее еще уйма попыток.

— Ты бы хоть клубнику с себя сняла! Николай же сейчас придет, мы с ним в концерт идем, — попыталась урезонить Людмилу Антонина.

— В концерт! — передразнила Людмила. — Тетеха! Три года в Москве живешь! «В концерт»! «На концерт» надо говорить.

— А почему же говорят «в кино», а не «на кино»? — удивилась Антонина.

Но Людмила ей ответить не успела: в дверь постучали.

— Войдите! — пропела Людмила.

В комнату вошел невысокий, коренастый парень лет двадцати пяти.

— Здравствуйте, — сказал он. Увидел обнаженные почти до трусиков ноги Людмилы, ее красное лицо и, не очень понимая, что все это значит, попятился к двери.

— Куда же вы? — засмеялась Людмила, поднимаясь.

— Я подожду там… в коридоре, — и Николай захлопнул дверь.

— Ну что ты его пугаешь! — возмутилась Антонина. — Он не такой, как твои знакомые. Он скромный.

— Да уж, — согласилась, вставая, Людмила. — Интеллектом явно не изуродован. И стоило тебе в Москву ехать! Такого ты и в соседней деревне могла бы найти.

Антонина хотела что-то ответить, но махнула рукой и выскочила в коридор.

— Ну что ты к ней цепляешься? — укорила ее Катерина. — Может быть, это ее счастье.

— Да ну, — отмахнулась Людмила, — не знаешь ты, что такое настоящее счастье.

— А ты знаешь?

— Я знаю, — заявила Людмила.

— Может, расскажешь? — предложила Катерина.

— Я тебе покажу, — пообещала Людмила.

Николай и Антонина спустились по лестнице и оказались возле вахтерши как раз в тот момент, когда зазвонил телефон.

— Общежитие слушает, — сказала в трубку вахтерша. — Какую Людмилу? Здесь Людмил много…

Антонина все поняла и бросилась вверх по лестнице. Через несколько секунд, теряя на ходу тапочки, бежала к телефону Людмила. Она вдохнула и выдохнула несколько раз, чтобы говорить не запыхавшись, взяла трубку.