Москва сталкеров

Потом другой обрывок воспоминания – уже у мамы на работе. Она собирает какие-то вещи в большом кабинете с высоченными потолками и добротными гигантскими шкафами светло-коричневого цвета. Рейден сидит на мамином рабочем столе и роется в ящике. Там всякие канцелярские принадлежности – циркули, транспортиры, ластики, ручки и куча самых разных карандашей – мягких, твердых. Еще был третий загадочный вид, «ТМ». Рейден спросил, что это значит.

– Не рыба, не мясо, – ответила мама. – Возьми себе, если хочешь.

– Можно лучше ластик? – Рейден ничего не понял тогда про ТМ, но эта штука ему почему-то не понравилась после таких слов. И рыбу, и мясо он очень любил.

Именно в тот день Рейден понял, что такие большие светло-коричневые шкафы и наличие ящика в рабочем столе, где аккуратно разложены все возможные канцелярские товары – это и есть настоящий показатель взрослости, успешности и самодостаточности человека. Ему очень нравилось находиться среди всего этого великолепия, и он расплакался, когда мама сказала, что пора уходить.

– Если мы сейчас уйдем, я ни за что не буду инженером, как вы с папой! – захлебываясь слезами, в истерике кричал он, несмотря на то что эта профессия казалась ему лучшей в мире. Мама все равно его увела, а инженером Рейден таки стал.

В лабораторном корпусе рядом, в кабинете рядом с барокамерой была такая же атмосфера, как тогда у мамы в НИИ в детстве. Он взял со стола ластик – пыльный, деревянный, абсолютно бесполезный резиновый предмет.

Вообще, Рейден старался не брать хабар с объектов – это было не в его правилах. Только исследовал и фотографировал – никогда не рисовал граффити, не ставил тэгов, не воровал и не дестроил. Он верил в «эффект бабочки», когда незначительное влияние на систему может иметь большие и непредсказуемые последствия где-нибудь в другом месте и в другое время. Здесь нет ничего магического. Просто какой-нибудь сталкер-мальчишка, увидев крошечное граффити на стене объекта, решит, что и ему можно, и напакостит как-нибудь позначительнее. Так образуется целая цепочка, которая нарушит целостность объекта, и тот потеряет свою привлекательность для следующих сталкеров-исследователей.

«Но от исчезновения одного ластика ничего не изменится», – подумал Рейден и машинально стал искать какие-нибудь следы присутствия конкурентки. – «Она всегда что-нибудь портит на забросках».

«Так, а правильно ли я вообще разгадал ребус Алика? Почему здесь нет и, очень возможно, не было Вороны? Как обозначить свое присутствие?», – забеспокоился он и, кажется, пробормотал часть своих мыслей вслух.

Вдруг неподалеку от Рейдена что-то заскрипело и задвигалось. Это была дверь огромной, в человеческий рост барокамеры. Она медленно и туго начала открываться. Сомнений не было – это не ветер, слишком тяжелая, он бы не справился. Кто-то толкал ее изнутри.

Открытие двери продолжалось совсем недолго, но Рейдену показалось, что прошла целая вечность. Он по-настоящему испугался. Боялся сталкер даже не мо́нтеров или охранников, скорее, какого-нибудь безумного маньяка или полупьяного бомжа, который мог выползти из барокамеры и, увидев Рейдена, со страху сделать с ним, что угодно. Насчет того, кто был внутри, Рейден, кстати, не ошибся…

– Привет, я тут, – весело проговорил Алик. Его сальные волосы спутались, а от пальто неопределенного цвета в нос сразу ударил уже совершенно определенный неприятный едкий запах. – Но ты опоздал, мой драгоценный. Ворона тебя опередила. Она побывала здесь еще днем. Принесла поесть. Знаешь, я ведь так проголодался. Хочешь, расскажу тебе сказку в качестве утешения?

– Ну что ты, Алик, я не посмею отнимать твое время, – практически без надежды на успех попробовал перехитрить его Рейден и избежать прослушивания очередной бесполезной истории.

– Что ж, ты прав, у меня действительно много дел, – ответил тот. Как ни странно, выходка Рейдена сработала! – Загляни хотя бы внутрь, ты ведь, наверное, давно уже не был в барокамере.

– С радостью, – искренне сказал Рейден, но тут же пожалел о своих словах. Он сделал всего пару шагов по направлению к Алику, но запах стал совершенно нестерпимым.

Тем не менее отказываться теперь было неудобно. Сделав вид, что у него что-то застряло в носу, Рейден достал платок и плотно прислонил его к лицу. Затем мигом оглядел барокамеру, убедился, что здесь все по-прежнему – небольшая металлическая комната, похожая на подводную лодку с круглым рулем вместо дверной ручки и окошками-иллюминаторами – и отскочил на метр назад.

– Прекрасно… Я, пожалуй, пойду, Алик, – сказал Рейден. Тот, видимо, немного обиделся, ничего не ответил, сделал только прощальный жест рукой и снова затворился в барокамере.

«Ничего, через пять минут забудет про обиду. Зачем он там сидит?..» – думал Рейден по пути к выходу. Он шагал широко, стараясь перепрыгивать лужи, но не наступать на подозрительно прогнившие участки пола.