Москва–Таллинн. Беспошлинно

В машине по дороге в Будву Варвара поняла, что соскучилась и по языку, и по местным жителям, по пейзажу, даже в декабре напоминающему детскую трубку-игрушку с разноцветными стеклышками внутри: каждый поворот головы дает новый орнамент, всегда прекрасный. А ведь она полагала, что влюбленность в Черногорию, как и у большинства соотечественников, прошла.

„Никогда нашей интеллигенции не удавалось быть рациональной в своих чувствах, если влюбляемся во что-то — то безоглядно. Несмотря на наши революции, репрессии и перестройки упрямо хотим быть идеалистами. Во всяком случае, выступили в таком амплуа здесь, искренне поверив в идеальное место на земле. Сейчас, спустя пять лет после пика нашествия русских в Черногорию мы немного успокоились, можно оглянуться и признать, что это была эпидемия, настоящая любовная лихорадка“.

Проехали указатель на Остров цветов, где восстанавливался один из древних сербских монастырей. Небойша молча курил, Варвара улыбалась: она знала прежнюю единственную обитательницу этого монастыря, монашку с огромными прозрачными глазами, полными любопытства к людям, приходящим из внешнего мира, знала и новых людей, что трудились там теперь. В этот приезд она вряд ли увидится с ними.

Варвара приехала общаться с природой, люди ее утомили.

„Самое важное раньше для нас происходило в монастырях. Там мы чувствовали окрыленность, готовы были приходить на рассвете, оставались на монастырский ручик, были счастливы, кожей чувствуя любовь. И говорили друг другу постоянно, что здесь встретили подлинное православие, тогда как в Москве одухотворенности уже не найти. Как мы молились! Было похоже, что русскими здесь будет основано поселение людей искусства, — художники, поэты, журналисты ринулись покупать квартиры в Черногории не на лишние, а чуть ли не на последние деньги. Как после революции, когда бежали в Белград, Ниццу, Париж, спасаясь от большевиков. В начале двадцать первого века здесь могли прятаться от власти денег и чиновников. Почему лицо государства российского всегда, при всех режимах, столь бесчеловечно? Плата нам за то, что сами серьезны и тяжеловесны? Спрятаться не получилось… Сейчас мы уже мы уже почти смирились, что нас здесь не любят. Наверное, для местных мы опять — оккупанты, только экспансия наша утверждается не оружием, а деньгами“, — думала Варвара спокойно, уже без обиды.

Наконец, показалось море, синева, ближе к берегам сверкающая чернильной зеленью.

— Неша, красота какая! Лепо! — рассмеялась Варвара, в который раз поразившись тому, что дальний край моря поднимается гораздо выше линии горизонта. Море стояло вертикально, его верхняя граница была мягко-полукруглой, словно надувной.

— Па да, дивно, Варвар, много лепо, — согласился шофер, закуривая сигарету от предыдущей.

— Ты так и не купаешься?

— То зима! Хладно, и вОда много хладна.

— Никто разве не купается в декабре? — Варвара знала ответы на свои вопросы, и Неша знал, но этот диалог повторялся каждый ее приезд, из года в год.

— Руси пливают, за них увек тепло, — проворчал Неша.

„Постепенно нас стало кое-что здесь раздражать — многие уехали восвояси, а те, кто задержался, теперь объясняют свою привязанность не восторженными чувствами, просто жалко бросить недвижимость. Покинуть море, самое чистое в Европе. Но у некоторых квартиры в Которе и Будве стоят закрытыми, они год или два сюда не приезжали. Неохота: раздражает строительный гул день и ночь, сданные в аренду пляжи, леса, угодья, торговля, торговля природой. Кажется, муж королевы Великобритании Елизаветы назвал туризм национальной проституцией, это правда остроумно. Кусты роз в Будве стали пыльными — от строительного раствора. Природа в обмен на деньги. Деревья погублены! Когда плаваешь и смотришь на полуостров слева от Будвы, и там вместо векового леса зияют скелеты бетонных зданий и башенные краны“.

Неша подвез ее к супермаркету на дороге. Варвара выбирала любимые продукты. Местная еда для нее была гораздо вкуснее, чем в Москве. Она покупала молодой сыр, маринованные оливки, „пршют“ — вяленое мясо, чудесное сливочное масло, вино. И хлеб был особенным. То и дело у полок с продуктами слышалась русская речь, Варвара увидела парня в шортах и в шлепанцах (в декабре!), с большим животом, он обстоятельно рассматривал бутылку виски. Самые толстокожие остались здесь, конечно. Но другие, более нервные… никто не виноват, что нам привиделась терра мистика, населенная добрыми бескорыстными людьми. Теперь мы повзрослели, лишившись еще одной иллюзии, а Черногория, возможно, даже не заметила, что потеряла любовь русских романтиков».

Неша помог ей донести пакеты до машины. Варвара, выйдя из дверей магазина, осмотрелась и будто увидела горы заново-зеленые, кое-где красные от кустов, на горизонте белые, со снежными шапками на вершинах. На обочине склонилась цветущая роза. Варвара вздохнула счастливо, поблагодарив цветок за то, что он прекрасен круглый год.