Москва–Таллинн. Беспошлинно

Пассажиры пятьдесят-семьдесят лет, если говорили о трудностях, то это были трудности неразберихи времени СССР и постсоветского периода. Нас соединили насильно, говорили одни, и не собирались это прощать. Нас разъединили нелепо, говорили другие, и собирались оставаться с этой обидой до конца своих дней. Русский язык, эстонский язык, культура, образование, визы, жесткость властей с обеих сторон. Сами претензии и их трактовка зависели от национальности, характера и успешности человека. Зеркальные экстремумы: вы — оккупанты; а вы — фашисты. И те и другие были правы.

Молодые о политике говорили редко. Встречались и среди них люди, увлеченные борьбой за права с той или с этой стороны, но чаще молодые просто жили.

Однажды во время дежурства Лариса познакомилась с учителем русского языка по фамилии Иванов, он возвращался из поездки в Москву со своими учениками. Учитель был бодрым человеком средних лет, изъяснялся на хорошем эстонском, рассказывал, что в гимназии городка Тартусского уезда, где он преподает, дети снова стали выбирать русский язык как второй иностранный. Ларисе очень понравился этот оптимистичный пассажир среди многих обиженных и жалующихся.

Витал после ресторана пошел ее провожать.

— Что думает о твоем трудовом подвиге дочь?

— Ее пьеса сначала будет идти в Англии, потом в Москве … ты прочитал?

— Нет еще.

— Прочти, — Лариса подумала о себе отстраненно, что становится безапелляционной, наверняка Виталу стало труднее с ней общаться. — Поэтому Русе не до меня, впрочем, как всегда. А вот Мартин сказал про мою книгу: отличная идея.

— И пригласил Ольгу путешествовать вместе.

— Что тут такого?

— Ничего, один богатый мужик на яхте.

— Видишь, ты придумал сценарий, которым хочешь меня напугать.

— А ты типа не боишься.

— Сейчас кажется, что не боюсь. У меня есть жизненный план.

— Ты могла все это устроить себе и без наследства.

Прощаясь с Виталом, Лариса подумала, что в последнее время они только и разговаривают, что о деньгах. «Может быть, мы еще поработаем вместе», — почему-то решила она.

* * *

Варвара возвращалась из поездки по Норвегии и Швеции — через Таллинн, она чувствовала себя так хорошо, будто ей удалось переродиться.

Поездке предшествовала катастрофа. Когда Стас снял где-то квартиру и перестал общаться, Варвара страдала, но терпеливо ждала. Загрузила себя работой, стала ходить в бассейн. «Одиночество», — крутилось перед ней страшное слово. «Не бывает одиночества, — упрямилась Варвара, — всегда можно выбрать из своего ближнего круга — или даже неближнего — двоих-троих, давать им больше тепла… небольшие усилия приходят благодарностью и вниманием этих людей, потом других, вокруг будет столько друзей, сколько захочешь».

Наконец, она дождалась звонка сына, его счастливого голоса. Стас сказал, что Ядранка беременна, и они придут на воскресный обед. Долгожданное предложение общения, счастливое воссоединение семьи. Это совершенно не приемлемо. Варвара и рада была бы поверить в беременность Ядранки, уговаривала себя принять новость, но у нее не получалось. После нескольких ночей, воображаемых разговоров со Стасом, мать позвонила ему и сказала, что просит его зайти для разговора один на один. Сослалась на легкую простуду и объяснила, что с беременной женщиной пока общаться не рискует.

Надо было сказать Стасу, что его обманывают, Варвара была в этом убеждена. Но когда он вошел, мать увидела — сказать ему правду сейчас все равно что убить.

— Не вижу, чтобы ты радовалась, — заметил сын.

— Помнишь те истории с деньгами?

Она увидела в его глазах страх, но если сейчас отступить, промолчать, он может быть в будущем очень несчастен.

— Ты подозревала не только ее, но и Марусю — тоже. Если все у тебя виноваты, значит, ты ошибаешься.

— На сей раз знаю точно.

— Мы уже говорили об этом. Кажется, зря пришел. Спасибо, мама.

Он стал одеваться. Бегство сына — это не то, чего хотела Варвара.

— Ладно, не буду. Обещаю. Только не уходи. Давай поужинаем, пожалуйста.

Он подумал и вернулся на кухню.

— Расскажи, когда родится мой внук.

— Срок слишком ранний…

— А узи? Мальчик или девочка?

— Мама, еще рано слишком!

— Так может вообще ничего нет?

— О Боже! Что я, со справкой должен был к тебе прийти?

— Но обычно женщины говорят о беременности, когда им все ясно, сколько недель и когда родится.

— Значит, ей ясно. Но я не догадался спросить. Что мы вообще с тобой препираемся? Я думал обрадовать тебя.

Стасу не хотелось ссориться и на недели уходить в молчание. Во-первых, без общения с матерью все же грустно. Во-вторых, за последние дни он понял, что должен заботиться обо всех, о матери тоже.

Варвара скучно пожала плечом:

— Надеюсь, все подтвердится. Моя знакомая в такой ситуации посоветовала сыну купить в аптеке два теста на беременность, чтобы он принес их своей подруге и попросил сделать это при нем, в смысле тут же.

Он не верил своим ушам — чтобы говорила его мать!

— Не понимаю, за что ты возненавидела Ядранку. А значит меня, мы ведь сейчас одно целое, — с этими словами Стас покинул ее квартиру.