Москва – Таллинн. Беспошлинно

Поодаль Лариса увидела мужа в новом пальто, с букетом ирисов в одной руке и с большим черным зонтом в другой. Все в Мартине выглядело иначе, будто и лицо, и глаза – все было промыто и заново прокрашено, это был молодой Мартин. Рядом с ним под зонтом стоял бородатый музыкант в смокинге, играл на саксофоне. Лариса с трудом вытаскивала чемодан и набитый книгами пакет, ручки которого оторвались еще вчера. Мартин отдал саксофонисту ирисы – и подбежал к ней.

– Что за представление, Мартин?

Он поцеловал ее, Лариса уже и забыла о таких поцелуях, не-родственных. Саксофон все звучал, проходящие пассажиры деликатно отводили взгляд. Пока песня не кончилось, они с Мартином стояли обнявшись, танцевали под мелким зимним дождем.

– Мартин! Лариса! – к ним летела Ольга в развевающихся одеждах: пальто салатового цвета, огненный шарф, волосы в каплях дождя. Лариса отметила, что Мартин повернулся навстречу Ольге с той же благостной улыбкой, так и замер. Лариса взяла лицо мужа ладонями, развернула к себе:

– Что здесь без меня произошло?

– Встреча с оркестром! – Ольга сунула Ларисе в руки свой букет, какие-то зеленые розы, стала ее тискать и целовать. – Пойдемте, Витюша торопится. Это тоже наши цветы? – Она метнулась к музыканту, выхватила ирисы.

– Куда мы?

– Сюрприз! – Ольга приплясывала.

Вещи погрузили в огромную серую машину. Адвокат Виктор был за рулем, всю дорогу он молчал.

«Недавно я ничего не знал об этих людях, – думал Виктор, иногда взглядывая на Ларису в зеркало, он впервые видел ее близко, – а ведь они станут моей работой на несколько лет, может быть, на всю жизнь».

Старый британский банк после рассмотрения документов и долгой экспертизы признал претензии на наследство «обоснованными». Документами были копии бумаг с чердака квартиры Мартина: обрывки старинных грамот на стародатском и старонемецком, бумаги из семейного архива Мартина, выписки из архива городской ратуши, две газетные заметки 30-х годов. Солидный банк возбудился, зашевелился как роящийся улей. Дело о наследовании было не единственным в своем роде, и все же очень необычным, при этом весьма невыгодным для банка. Открыто недовольство не выказывалось, но Виктор почувствовал, как душа банка словно нахмурилась в смятении. Был назначен персональный куратор дела, высокий красноносый господин с выпирающим животом, Виктор должен был общаться с ним. Сверху куратор начинался с отполированной лысины, а заканчивался столь же идеальными лакированными ботинками, такими мягкими, что в них было бы очень удобно танцевать латинские танцы. Виктор про себя представлял куратора драконом, посаженным перед кучей золота, чтобы кусать или пугать огнем из зловонной пасти любого, кто приблизится.

Ибо наследство Мартина оказалось горой золота – в современных масштабах.

Его семье в этом банке принадлежало два счета: один был открыт в конце девятнадцатого века, второй в конце тридцатых годов двадцатого. Финансовая операция, растянувшаяся на сто с лишним лет, если учитывать обращение Виктора в начале двадцать первого столетия, сработала будто по заранее разработанному плану, и притом очень вовремя; Виктору объяснили, что уже через три года предъявить иски по двум счетам было бы невозможно.

«Дракон» предложил для начала вести переговоры по одному из счетов, и повернул разговор таким образом, будто Виктор сам выбрал второй счет, более «мелкий». Виктор отметил уловку, но решил, что так действительно удобнее: история с ранним счетом была запутанной, банк готовился, вырабатывал стратегию, Виктору эта пауза была даже полезна.

В тридцатые годы двадцатого века на банковский счет в Лондоне поступили деньги от продажи торгового судна, за семьдесят с лишним лет там наросли проценты. Сохранившиеся бумаги вчистую разбивали уловки Дракона, который все же попытался доказать неоднозначность прав наследования. Просто лез из драконьей кожи, чтобы сохранить деньги своему банку.

Виктор звонил Мартину по нескольку раз в день, но скоро понял, что пока что его клиенту все равно – получит он пятьдесят тысяч фунтов или миллионы, так что принимать решения и управлять масштабами дела Виктору приходилось самому, наощупь делать шаг за шагом.

Каждый день адвокат продумывал стратегию переговоров во время утреннего плавания в бассейне гостиницы. Он чувствовал, что если он не струсит, сможет использовать свои шансы, то не только обогатится значительно, но и возможно войдет в историю как адвокат уникального дела. Тем временем противники по игре денно и нощно искали слабые стороны в его позиции, Виктор это хорошо понимал.

Дракон блефовал осторожно, но было заметно по танцу ботинок, что нервничает:

– Ваш счет считался безнадежно невостребованным, и решением правления банка проценты по нему были пущены на благоустройство Лондона еще пятнадцать лет назад, мне действительно жаль, – лицемерно сокрушался Дракон.

– Давайте искать прецеденты, что делается в таких случаях.

– Ничего подобного не было, во всяком случае, нам не удалось обнаружить, – подтанцовывал Дракон.