Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики

Когда Столыпин был убит в киевской опере, он был убит не революционером-одиночкой, желавшим освободить Россию от преступника, но тайным агентом полиции, который хотел спровоцировать правительство на принятие определенных репрессивных мер в отношении революционного движения. Когда один из моих предшественников в Москве граф Мирбах был убит в 1918 году, сей акт был совершен отнюдь не твердокаменным большевиком, ненавидевшим представителя реакционной милитаристской Германии, но злейшим врагом большевистского правительства, социал-революционером, чьей целью было свержение советского строя, поскольку он рассчитывал, что на убийство своего представителя германское правительство отреагирует объявлением войны Москве.

Сама идея заговора против моей жизни не была для меня новостью, поскольку я часто получал письма с угрозами, особенно, что казалось довольно странным, после заключения кредитного соглашения. Анонимный автор писал, что за машины, покупаемые в Германии, будет заплачено русским зерном и что в результате в России появится еще больше голодающих. Таким образом, когда этот человек, Штерн, предпринял свою попытку убрать Твардовски, моей первой мыслью было, что какой-то недовольный гражданин намерен поставить свое правительство в трудное положение. Я еще сильнее убедился в этом, когда стало известно, что Штерн был исключен из Komsomol'a - коммунистической молодежной организации, и что это была озлобленная личность, которой с самого начала было трудно управлять.

ГПУ в своем расследовании исходило из этих фактов, однако был в этом деле еще один - и довольно важный - запасной путь, по которому пошли компетентные органы. Они обнаружили, что в этом заговоре участвовал второй человек, по фамилии Васильев. И Штерн, и Васильев тщательно подготовились к своей акции и в течение нескольких недель следили за всеми посетителями посольства из окна здания, расположенного как раз напротив нашего посольства в Леонтьевском переулке. И особенно внимательно изучали они мои Привычки, и в частности время моего прибытия в офис и отъезда с работы. И лишь благодаря тому, что в ту роковую субботу я уехал из посольства на десять минут раньше, чем обычно, я остался жив.

Однако ГПУ считало, что здесь замешано еще и польское посольство. Факт этот был якобы установлен, и потому мне сообщили, что и Штерн, и Васильев поддерживали связь с польским посольством и антигерманскими кругами Польши.

В дальнейшем было заявлено, что в качестве посредника выступал шофер, возивший Твардовски, поляк, работавший в посольстве на протяжении десяти лет. Таким образом, мотив, которым руководствовались оба преступника, был ясен: путем убийства посла они хотели втянуть Советский Союз в конфликт с Германией и были поддержаны в своих действиях антигерманским подпольным движением в Польше.

Я энергично протестовал против попытки втянуть нашего шофера-поляка в это явно состряпанное дело, поскольку знал, что он был надежным и порядочным парнем. И я проследил, чтобы подобные утверждения были отброшены. Более того, я не поверил и в историю о польском заговоре и сразу нанес ответный визит своему польскому коллеге Патеку, который посетил меня в этой связи.

Совершенно по-иному о подоплеке этого покушения было рассказано в книге германского коммуниста по фамилии Альбрехт, идеалиста, много лет проведшего в России. Он служил Советскому Союзу на неполитическом посту - в качестве инспектора лесного хозяйства. Лишившись иллюзий и почувствовав отвращение, он, подобно многим другим немецким коммунистам, вернулся в свой старый фатерланд и написал интересную и разоблачительную книгу размером около 600 страниц под названием "Предательство социализма".

Альбрехт утверждает, что он получил из первых рук информацию, касающуюся заговора Штерна - Васильева от сидевшего с ними в тюрьме приятеля. Согласно этой версии, Коминтерн считал, что ситуация в Германии созрела для революционного переворота, и рассматривал убийство германского посланника в Москве в качестве лучшего способа вызвать в стране кризис. Переоценивая важность, придаваемую в Германии фигуре посла, коммунисты решили, что на это преступление германское правительство немедленно ответит разрывом дипломатических отношений, с Советским Союзом. Они были уверены, что германский пролетариат, разгневанный подобным оскорблением, поднимется, как один человек, и освободит себя от оков Веймарской республики.

И хотя подобная версия звучит довольно фантастически, она, конечно, характерна для извилистого мышления этих людей. Мой коллега, неплохо знакомый с практикой ГПУ, заподозрил неладное, когда я сказал ему, что машина ГПУ случайно оказалась на месте происшествия, поскольку не был уверен, не является ли подобное совпадение частью заговора.