Москва в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова

В те дни, когда неугомонно
Искало сердце жарких слов,
Вы мне вручили благосклонно
Тетрадь заветную стихов.
Не помню – слог стихотворений
Хорош ли, не хорош ли был,
Но их свободы гордый гений
Своим наитьем освятил.
С порывом страстного участья
Вы пели вольность, и слезой
Почтили жертвы самовластья,
Их прах казненный, но святой.
Листы тетради той заветной Я перечитывал не раз,
И снился мне ваш лик приветный,
И блеск, и живость черных глаз[144]

.

Тетрадь до нас не дошла. Но среди бумаг декабриста Захара Григорьевича Чернышева было найдено одно из стихотворений заветной тетради Сушковой – Додо.

Послание к страдальцам

Соотчичи мои, заступники Свободы, –
О вы, изгнанники за правду и закон, –
Нет, вас не оскорбят проклятием народы.
Вы не услышите укор земных племен!
Удел ваш не – позор, но – слава, уваженье,
Благословения правдивых сограждан,
Спокойной совести, Европы одобренье,
И благодарный храм от будущих Славян!

Сушкова выражала надежду, что революция уничтожит деспотизм, свергнет царя, и тогда свободные «сограждане» совершат «тризну» в честь погибших:

Быть может… вам и нам ударит час блаженный
Паденья варварства, деспотства и царей,
И нам торжествовать придется мир священный
Спасенья Россиян и мщенья за друзей!
Тогда в честь падших жертв, жертв чистых, благородных
Мы тризну братскую достойно совершим,
И слезы сограждан ликующих, свободных
Наградой славною да будут вечно им!..

«(писано когда мне было 15 лет)»

«Захару Гриторьевичу Чернышеву, в знак особенного уважения, от Граф. Евдокии Ростопчиной»[145].

Это стихотворение, обращенное пятнадцатилетней Сушковой к сосланным декабристам, ставит ее в ряды передовой молодежи 20-30-х годов.

Стихотворение Лермонтова, адресованное «Додо», выделяется среди других его новогодних стихов своей значительностью. Оно больше по размеру, отличается глубиной содержания и каким-то внутренним теплом. Это стихотворение помогает расшифровать инициалы в заглавии двух других и установить, что они также адресованы Е. П. Сушковой.

Новогодние эпиграммы и мадригалы Лермонтова дошли до нас в его черновой тетради, заполненной зимой 1831/32 года[146]. За пять страниц до стихотворения «Додо» помещено стихотворение с надписью «К: д». В этом стихотворении, которое полно большим, серьезным чувством, Лермонтов упрекает свою героиню в холодности и напоминает ей о прошлом расположении к нему.

«Будь со мною, как прежде бывала», – просит юноша-поэт.

В другой тетради того же времени[147], – на страницах, заполненных в самом начале декабря или в конце ноября, то есть за месяц до эпиграмм и мадригалов (написанных в конце декабря), есть стихотворение «К Д ***». Число звездочек при начальной букве имени соответствует количеству букв в слове «Додо». Такая прозрачная зашифровка была принята в альбомах со стихами.

Героиня юношеской лирики Лермонтова – Н. Ф. Иванова. Она царит в ней с 1830 до весны 1832 года. На маскараде поэт обращается к Н. Ф. Ивановой с резкой эпиграммой.

В феврале 1832 года Сушкова пишет стихотворение «Отринутому поэту». Светская кокетка, оттолкнувшая поэта, обрисована в стихотворении чертами, которыми Лермонтов наделяет Н. Ф. Иванову в стихах 1832 года.

И как не знать ему заране,
Что все кокетки холодны,
Что их могущество в обмане,
Что им поклонники нужны?
Она кружится… и пленяет,
Довольна роком и собой;
Она чужой тоской играет,
В ней мысли полны суетой[148]

.

Три стихотворения в юношеских тетрадях Лермонтова представляют особый интерес в связи с позднейшими фактами его биографии.