Москва - Варшава

Но ничего не случилось - кроме того, что на следующее утро голова трещала у меня от похмелья так, как никогда в жизни. Я спокойно посещал институт, день за днем, никаких неприятностей на меня не обрушивалось. Постепенно я начал считать, что моя реакция была настолько нестандартной, что меня решили оставить в покое.

А потом, спустя довольно много времени, последовало другое предложение. Но чтобы оно последовало, должен был произойти ряд событий...

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Повар, в который уже раз, внимательно перелистывал досье "Литовца". Это досье он знал наизусть - и все равно надеялся выловить какую-то мелочь, на которую прежде не обращал внимания. Мелочь, которая представит нынешнюю трагедию с неожиданной стороны и прольет на неё неожиданный свет. Объяснит, почему Литовец вздумал утонуть... в самый неподходящий для этого момент!

Первый листок, давно пожелтелый, давно вызывал у Повара улыбку. Кто знает, как бы сложилась судьба Литовца, если бы этот отчет пошел по другим каналам. Но в то время Повару было поручено курировать польскую и гэдээровскую контрразведки - и, разумеется, ни один документ, хотя бы косвенно связанный с диссидентсвующим "фотохудожником" Станиславом Жулковским не мог пройти мимо него.

Майор Гончаров Валерий Осипович докладывал, что объект вербовки повел себя самым возмутительным образом и отверг предложение о сотрудничестве в самых непристойных выражениях. Майор был чуть ли не оскорблен в лучших чувствах - если эти лучшие чувства вообще у него когда-нибудь были, про себя усмехнулся Повар - и считал, что объект достоин как минимум помещения в психушку, потому что его асоциальное поведение может быть присуще лишь тяжелому шизофренику.

На отчете имелась на полях резолюция Повара - сделанная после тщательного изучения отчета, личной беседы с майором Гончаровым и проработки - через одного из подчиненных, направленных в иняз "стукачика", доложившего, что на свадьбе объект и молодая жена Жулковского вели себя странно, как люди, между которыми назревает роман: "Не трогать! Такими кадрами не бросаются!"

И Повар, как всегда, оказался прав.

Следующий важный документ - мелкие доносы о поведении в институте и сомнительных высказываниях были не в счет - был датирован уже началом восьмидесятого года. Тот же "стукачик" сообщал, что объект, при обсуждении за выпивкой ввода советских войск в Афганистан, пробросил странную - можно сказать, сомнительную - фразу: "Я не знаю, что мне дороже - свобода Литвы или целостность великой империи. И вообще, я чувствую себя персонажем Баниониса в "Никто не хотел умирать" - человеком, который пошел на все ради любви к жене главаря "лесных братьев"..."

На этом донесении тоже имелась пометка Повара:

"Подсунуть "Архипелаг ГУЛАГ. Только первый том!"

Повар опять ухмыльнулся. Как ни крути, а он всегда бил в "яблочко"!

А вот фотография: огромная площадь, заполненная народом, папа римский благословляет соотечественников... Второе июня тысяча девятьсот семьдесят девятого года. Фотография вырезана из журнала. Фломастером взято в кружочек лицо Марии: Жулковкий, делавший фотографию по заказу редакции, не удержался от того, чтобы не поймать в кадр лицо жены, сняв папу и толпу с определенной точки.

Повар всматривался в это молодое, совсем молодое лицо. Так, значит, ради этой рыжеватой красавицы Литовец и поджег свою жизнь... А вот фотокопия конверта польской грампластинки, где фломастером отчеркнута в перечне песен "Песенка о бумажном солдатике".

Почему-то над этой фотокопией Повар надолго задумался, хмуро сдвинув брови.

- "И там сгорел он ни за грош, Ведь был солдат бумажный..." пробормотал наконец Повар. - Вот ведь подлая штука, любовь...

Документы того периода, когда Литовец впервые услышал имя Леха Валенсы... Документы времени Московской Олимпиады...

У него на столе запищал переговорник.

- Да? - сказал Повар.

- Прибыли Игорь Терентьев и Андрей Хованцев, - доложил дежурный.

- Пропускай, сразу ко мне! - распорядился Повар.

Перед появлением партнеров - совладельцев частного детективного бюро, которому Повар довольно открыто покровительствовал (сначала помня заслуги Игоря Терентьева - основателя бюро - в то время, когда Терентьев ещё был на "государевой службе", а потом ценя смекалку подобранного Игорем "профана" Хованцева, несколько раз сыгравшего идеально точно на руку Повару) - Повар убрал в сейф досье Литовца и достал из сейфа видеокассету.

- Садитесь, садитесь! - добродушно махнул он своей пухлой рукой, когда партнеры замялись в дверях. - Рад вас видеть, ребятушки! - и осведомился, едва партнеры сели в два кресла по другую сторону стола. - Ну, что, не будем тянуть быка за рога? Сразу начнем с главного?

- Как скажете, - развел руками Терентьев.

- Тогда, будь добр, вставь, эту кассету в видеомагнитофон. А то мне, старику, таскаться по кабинету...

Игорь встал и вставил кассету в видеомагнитофон. На экране возникли жуткие кадры: перекореженный, рухнувший с моста поезд, изувеченные трупы...

- Узнаешь? - спросил Повар у Андрея Хованцева.