Москва закулисная-2 : Тайны. Мистика. Любовь

Я вот заметил, что на концертах, когда я говорю серьезные вещи, зритель вежливенько так хлопает. А когда смешное — «бис» орет. Но вот у меня сейчас есть спектакль «Дон Педро» (с Игорем Дмитриевым на двоих), где я сам себя и зрителей переломил. Я там не обаятельный маленький человек. Я — мещанин, воинствующий пенсионер, который потом от жизни ломается. Вначале зрители много хохочут, а потом, когда он сходит с ума, потому что не может сбежать от себя в Бразилию, вот тут начинается. Люди плачут. Слушай, Марина, у меня впервые такое. Мне сейчас наш режиссер предложил роль в «Лекаре поневоле». Я задумался — брать или не брать? Я не хочу чистой развлекаловкой заниматься.

— Вы решили сменить амплуа комика?

— Насчет комика… Очень неблагодарная у него участь. Одна девочка мне после спектакля как-то сказала: «Ой, Михал Семеныч, я так смеялась, так смеялась, аж скулы свело. Если бы вы малость подучились, вы таким бы клоуном были!» (Хохочет, как будто его щекочут.) Быть чистым комиком — это неактуально. Надо, чтобы грани были разными. Ролей хочу трагикомических, а в кино все то же самое предлагают — маленьких смешных человечков с одной краской. В этом смысле мои идеалы — Тото, Фернандель, Мазина. Вот в «Ночах Кабирии» — она смешная, а потом как оно все заворачивается…

— А что это за история, Михаил Семенович, у вас вышла с одним бизнесменом из Голландии? Весь Питер потрясенный рассказывает, что вы отказались взять у него деньги на операцию сердца.

— Откуда вы знаете? Вот журналисты… (Очевидно, за это наливает мне кофе.) Приехал тут один крупный бизнесмен из Голландии. Привез мне привет от одного друга. Ну пригласил нас с приятелем в ресторан. Мы там хорошо напились, и он говорит: «Я хочу сделать тебе гуманитарную помощь. Хочу дать десять тысяч долларов». Пьяный разговор был, но он за свое: «Я все равно привезу». И вдруг в половине четвертого утра звонок по телефону. Мы вскочили. «Миша, выйди, я тебе дам кое-что». Я спросонья: «Кто? Где? Что?» «Да это Саша». «Какой Саша? С ума сошел? У меня жена спит!» А сам выглядываю в окно, там здоровущая машина стоит. «Саша, — говорю, — не нужны мне твои деньги. Ты меня этим унижаешь. Ты думал — я побегу, как собачка…» Понимаешь, я завелся. Он принес 15 тысяч долларов. У меня таких денег сроду не было. А я не принял. Он обиделся, уехал. У меня все наоборот. Я же говорил. Моя обида не в том, что без денег остался. Вроде человека обидел. Все комики рано или поздно кончают трагедией или трагикомедией (смеется).

Операцию мне все-таки сделали. Я и там учудил. Я был уверен, что усыпляют маской, а мне снотворное в вену ввели. Вкатили в операционную, вокруг — все в очках, одинаковые, как бандиты: им только нож дай. Приказывают: «Залезайте» и халатик стягивают с меня. Дают масочку: «Подышите». Я дышу усиленно и не понимаю, почему не отключаюсь. Все вижу, слышу. Стараюсь дышать глубже. А у меня маску отнимают, но я же все слышу. Они за свое. Я — за маску. Врач готов меня убить, но я в нее вцепился. После операции доктор мне сказал: «Мы же тебе кислородную маску дали…»

— И все-таки, Михаил Семенович, Светин — это фамилия или псевдоним?

— Псевдоним. В шестьдесят восьмом году родилась моя Светка, я и стал Светиным. Когда деньги за съемки стали приходить с киностудий на имя Светина, мне не хотели отдавать. На почте говорят: «Мы вас знаем как Светина, а в паспорте-то вы Гольцман». В гостинице та же история. В восемьдесят третьем я сменил паспорт, но люди, боюсь, подумают, что я скрываю свою фамилию. А я просто Светин.

— Я читала, что комики и клоуны — это самые большие в мире зануды. Теперь — не верю.

— Марина, это точно. Я нытик. Ворчун. Но самое интересное — я до сих пор возраста не чувствую. Как это объяснить? Я, наверное, до смерти буду прыгать, бегать. Обидно только: лицо провиснет. Надо подтяжки сделать.

— Вы это серьезно? Сначала история с переодеванием, а теперь вот косметическая операция? Подозрительно.

— Смотри, смотри — купилась! (Хохочет, как будто его щекочут.)

Выпить подано!