Москвест

Мишка запнулся. Он как-то не продумал детали беседы с князем. Ему казалось, что главное — попасть пред светлы княжьи очи. А там уж как-нибудь…

Зато Маша успела сообразить, как себя вести. А может, вспомнила обеих Фекл.

— Святой Петр, — произнесла она, не поднимая глаз, — сказывал, что готов на любой твой вопрос ответить. Мы ему передадим, а он ответит через нас.

Князь довольно кивнул. Покорность и робость «отроковицы» пришлась ему по душе гораздо больше, чем наглость «отрока». Калита теперь обращался только к Маше.

— Есть вопрос, — кивнул он. — Что с Тверью делать?

— В смысле? — оторопела Маша, но быстро исправилась. — Славен город Тверь! Пусть живет и процветает!

Глаза Калиты немедленно налились красным огнем.

— Славен город Москва! И нет других славных городов!

Маша съежилась и попятилась, и Мишка немедленно вышел вперед.

— Ну вот пусть Тверь живет и процветает под вашим чутким руководством.

— Во-о-от… — подобрел Калита, — вот так-то лучше. А то ишь… Тверской князь мутит за моей спиной, все ему неймется. Поехал в Орду, получил таки ярлык, проходимец!

— Почему проходимец? — опять некстати встряла Маша. — Ну и пусть бы он был князем в Твери, а вы здесь…

— Что-о-о? — рявкнул Калита. — Или он, или я!

— Почему? — удивилась Маша. — Можно же договориться!

— Ай, отче, — отмахнулся Калита, — ты и при жизни мне это говорил: договаривайся, договаривайся… Хорошо миром, нехорошо войною…

Маша позволила себе поднять глаза на князя. Тот смотрел куда-то в стену, но явно видел то, что другим было недоступно. Вдруг вздрогнул и стал ласковым и приветливым.

— Благодарствуйте, отроки. Воистину вас Петр святой прислал.

Иван Данилович хлопнул в ладоши. За спинами Маши и Мишки вырос жилистый и невообразимо лохматый мужик. Судя по его виду, он был готов немедленно свернуть голову кому-нибудь. Например, двум отрокам, что отнимают у князя его драгоценное время. Однако у Калиты были другие планы:

— Гостей накормить, напоить… — он бросил короткий взгляд на Машину замызганную рубаху, — переодеть. Чего попросят — всего давать. Далеко не отпускать. То люди божьи, они мне надобны в любой миг. Ступай.

Выходя из залы, Маша успела оглянуться. Князь печально смотрел перед собой, а губы его едва шевелились, словно он разговаривал с кем-то ему очень дорогим.

* * *

— Дура ты, — лениво заявил Мишка, изучая недоеденную заячью ногу, — не надо с ним спорить! Далась тебе эта Тверь…

— Сам дурак, — огрызнулась Машка. — У меня тетя в Твери живет…

— Га-га-га, — заржал Мишка, — когда твоя тетя родилась? До этого еще сколько веков!

— Все равно, — упрямо сжала губы Маша. — Воевать-то зачем?

Миша хотел возразить, но только рукой махнул. Набитый живот и новая одежда заметно подняли ему настроение.

— Хорошо еще, что угадала… — Мишка решил победить и последний кусок, и впился в него зубами.

— Я не угадывала! — Маша отхлебнула странного кислого напитка, который тут называли квасом. — Просто войну не люблю. Ты лучше думай, как нам дальше по времени двинуться!

— Как-как? — Мишка со вздохом бросил обглоданную кость в миску. — Своим ходом…

Маша удивленно посмотрела на него. Миша усмехнулся:

— А что тебе не нравится? Кормят, поят… делать ничего не нужно.

Он собирался продолжить, но, заметив, что Маша багровеет, успокаивающе махнул рукой:

— Расслабься, шучу. Буду думать. Только… — он с трудом сдержал отрыжку, — давай не сейчас. Спать охота…

…Разбудили их скоро. Даже умыться не дали, сразу отвели — со всем возможным почтением, но неумолимо — в покои князя.

Иван Данилович выглядел задумчивым и обеспокоенным.

— Совет мне твой нужен, отче, — начал он, глядя куда-то поверх голов Маши и Миши, — что мне делать с этой Тверью… Мне б добраться только до Александра, задушу голыми руками…

— Что вы, что вы! — замахала руками побледневшая Маша. — Вы не можете, вы не должны! Вы же князь, вы пример подаете! У вас должны быть чистые руки! У вас должно быть доброе сердце!

— Сердце у меня доброе, — рыкнул Калита, — я милостыню каждый день раздаю. А вот руки…

Калита задумался.

— У меня должны быть чистые руки… — задумчиво повторил он.

Только Маша открыла рот, чтоб на радостях развить свою мысль, как Калита развил ее сам.

Жаль, не так, как хотелось.

— Я его не буду убивать, — хищно произнес он. — Но я знаю, кто его убьет!

Калита поднялся и проорал за дверь:

— Завтра отбываем!

— Куда? — испуганно спросила Маша.

— В Орду, — отрезал князь. — А вам спасибо, надоумили.

— Подождите, — побледнела Маша, — на что мы вас надоумили?

— Я уж найду, что про него рассказать, — пробормотал под нос Калита. — Его там на кусочки изрубят, а потом эти кусочки по степи раскидают.

— За что? — ахнула Маша.

— Уж я придумаю, за что…