Москвины: «Лед для двоих»

Память у него всегда была прекрасной, но никогда не было и намека на злопамятность. Еще была поговорка, которую мы иногда слышали в конце сезона, когда тренерам предстояло отчитываться перед начальством: «Пили-ели, веселились, подсчитали – прослезились». Когда сезон выдавался неудачным, или нужно было расхлебывать какие-то наши прегрешения, эти слова давали возможность очень хорошо понять, что именно мы своим поведением и выступлениями просто подставили тренера.

При этом Москвин очень нас любил и никогда не обижался на розыгрыши. Была знаменитая история, когда он несколько раз покупал себе новые ботинки для работы на катке вместо стареньких фетровых ботиков, которые носил лет десять. Покупка новой обуви у Игоря Борисовича превращалась в целую процедуру. Ему обязательно нужно было рассмотреть все швы, стельки, подошвы, шнурочки...

Первые ботинки он купил в Череповце. А старые ботики отнес на улицу и выбросил в урну. Мы потихоньку принесли их обратно и запихнули на дно его чемодана.

На следующий сбор в Запорожье Москвин снова приехал в старых ботиках. Через пару дней купил новые, а старые выбросил. Мы их снова вытащили и снова подложили в чемодан. Так он покупал себе ботинки несколько раз. И каждый раз после того, как мы их «возвращали», неизменно приходил в этих стареньких ботиках на тренировку, показывая нам, что шутку заметил и оценил.

- Почему от него ушел Юра Овчинников?

- Вполне допускаю, что я слишком сильно наступал ему на пятки. Потом ведь было и другое: когда Игорь Борисович сказал, что я должен найти себе какого-то другого тренера, то порекомендовал как раз Овчинникова.

Уже под руководством Юры я стал чемпионом Европы. Много лет спустя понял, что этот титул на самом деле был завоеван благодаря совокупности нескольких моментов. Той технической основы, которую мне дал Москвин, стержню и навыкам, которые он во мне воспитал, и, безусловно, влиянию Юры с его идеями и свежести восприятия, которая у меня появилась благодаря смене привычной обстановки. Я лишь недавно впервые посмотрел то свое выступление в Инсбруке в 1981-м и с удивлением увидел, что откатался практически безошибочно. И это – при том, что Москвина на тот чемпионат не послали, поскольку официально он уже перестал быть моим тренером, а Юру не послали, посчитав, что он это право еще не заработал.

Еще помню, как в 1977-м мы приехали в Хабаровск на акклиматизационный сбор перед чемпионатом мира в Японии. А за день до вылета в Токио меня по приказу председателя Спорткомитета СССР Сергея Павлова заменили на Юру Овчинникова. Юра уже катался не у Москвина, поэтому нас с Игорем Борисовичем отправили домой вдвоем. Мы сели в самолет, он разогнался, взлетел, и, оторвавшись метра на полтора от полосы, снова на нее упал – что-то испортилось в двигателе.

Всех пассажиров тут же высадили, отвели в какую-то крохотную неотапливаемую кибиточку прямо в аэропорту, где было дико холодно. Как только мы туда вошли, Игорь Борисович направился к буфетной стойке, заказал два стакана водки и поставил один стакан передо мной со словами: «Пей!»

Честно скажу, в таких количествах я не пил водку никогда в жизни. Попробовал отказаться и тогда, но Москвин повторил: «Пей!»

И добавил что-то вроде: «Лучше сейчас при батьке выпить, чем потом портвейном в парадном баловаться».

Помню, как я давился этой водкой, но пил. Только потом, значительно позже понял, что это был единственный способ как-то снять стресс и избежать простуды. Москвин-то в отличие от меня сразу понял, что нам тогда грозило. И каким чудом мы вообще избежали чудовищной катастрофы, которая была совершенно реальна, если бы самолет успел пролететь хотя бы на несколько секунд дольше.

Вот так первый раз в жизни я выпил вместе с тренером.

Глава 12. ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ

Татьяна Тарасова, сумевшая подготовить в мужском одиночном катании двух олимпийских чемпионов – Илью Кулика и Алексея Ягудина, сказала мне однажды:

- В нашем виде спорта есть выдающиеся фигуристы. Есть заслуженные. Есть орденоносные. Есть олимпийские чемпионы. И есть Бобрин. Гений. С гениями гораздо тяжелее работать. Им нужно предлагать совершенно иные пути, занимать их той работой больше, нежели других. Постоянно поддерживать к этой работе интерес. Москвину это удалось. Талант Бобрина открыл и развил именно он.

Когда я совсем девчонкой начинала работать тренером, я любила наблюдать за тем, как работают большие мастера. И впитывать. Мне кажется, я умею это делать. Вот и впитывала все, что видела не только на льду: в свободное от тренировок время приходила смотреть, как работают на репетициях со своими артистами Игорь Александрович Моисеев, Юрий Николаевич Григорович, Галина Борисовна Волчек… И Москвин. Который уже тогда был корифеем.

В своей автобиографической книге «Четыре времени года», изданой в 1985 году, Тарасова писала: