Мост

— Это я хочу у вас с отцом спросить, какой калым вы отдали за Тязегуль?

Увидев возмущенного сына и то, как он дрожит от негодования, мать не смогла солгать:

— Ну, немного подарков сделали… чтобы уважить… мать, вырастившую такую умную и красивую дочь… А что случилось-то?

Возвратившийся с поля Пальван-ага застал мать и сына во дворе, которые продолжали громко выяснять отношения. Отец сердито окликнул их зычным голосом и заставил войти в дом.

— Постеснялись бы соседей! Это ведь только нас касается, а другим совсем не интересно. Нечего сор из дома выносить…

— А чего ты так волнуешься, отец? Это уже ни для кого не секрет! Вы ведь сами постарались меня опозорить перед всем селом! — не унимаясь, продолжал горячиться Батыр. — Я тотчас же побегу и швырну к ногам Сенем-ханум письма ее дочери, которые она мне писала почти ежедневно!

— О, люди добрые, какой же негодяй сумел вмиг разрушить наше спокойствие?! — заголосила было мать.

Отец прикрикнул на жену:

— Сейчас же прекрати причитать, женщина! — И обратился к сыну как можно спокойнее: — Ты, сынок, очевидно, забыл о наших обычаях… А потому я тебе напомню и все расскажу как есть. Нечего мне скрывать от тебя. Калым мы с матерью заплатили немалый, до сих пор в голове не укладывается, когда с долгами рассчитаемся… Ну а что делать? Не жить же тебе всю жизнь бобылем?!

— И не забывай, что Тязегуль тоже придет к нам в дом не с пустыми руками. И одежду, и обстановку в дом… — вставила мать.

Батыр понял, что с матерью ему не договориться, а вот отец должен понять его правильно. И сын начал упрашивать отца.

— Отец, я прошу тебя, пока еще не совсем поздно, пойди к ним и прямо скажи, что, мол, наш сын говорит, что ему купленная жена не нужна. А Тязегуль передай, что нам с ней надо поговорить, и причем обязательно…

Пальван-ага с женой переглянулись, ища друг у друга поддержки. Отец бессильно опустился у порога, а мать, не выдержав, залилась слезами.

Однако Батыр настоял на своем, и отец вынужден был отправиться в дом Байгельды и Сенем-ханум…

…Все эти картины пронеслись в голове у Пальвана-ага, пока он сидел перед родителями Тязегуль. Он был в растерянности. Решимость высказаться то возникала, то тут же исчезала. «К кому из родителей первому обратиться?» — мучился Пальван-ага. «К Байгельды-ага? Но он же, как ребенок, благодушен и бесхитростен. Может, он и не знает, какой калым за дочь заломила жена? Начать разговор с Сенем-ханум? О, аллах, для этого нужно иметь толстую кожу, как на подошве верблюда… А если даже и приступить к разговору, то в какой форме? Грубить нельзя, а начнешь вежливо, то Сенем-ханум найдет тысячу доводов в доказательство своей правоты. К тому же она будет права, потому что ее дочь ничем не хуже других, за которых берут не меньше. Как же быть? Потом… ведь Сенем-ханум может возразить мне, что и невеста придет в дом не с пустыми руками… А еще добавит, что девичий калым, что талая вода, едва, мол, хватит на то, чтобы справить той… И вообще, скажет, о чем, дескать, вы думали раньше, еще вчера? М-да… Нет, надо решительно заявить, как советовал Батыр: «Торги наши не состоялись, сын не хочет купленной невесты, верните калым! Но с Сенем-ханум шутки плохи, может так разойтись эта чертова баба, что камня на камне не оставит, да тут и сам дьявол не устоит. Бросит мою обувь за порог да и выставит за дверь со словами: «Не ты, Пальван-ага, растил и лелеял мою дочь, так что вот тебе бог, а вот тебе — порог!..»

После бесчисленных вариантов Пальван-ага пришел к выводу, что лучше начать с Байгельды-ага.

Улучив момент, когда Сенем-ханум вышла из комнаты, Пальван-ага обратился к чабану:

— Байгельды… Я… вот… хочу с тобой посоветоваться…

Отец невесты в это время, размечтавшись, тщательно обдумывал, как бы лучше выглядеть на свадьбе дочки, но вынужден был оторваться от сладких грез и внимательно взглянул на гостя.

— Как говорится, халат скроенный по согласию, не будет короток… Слушаю, Пальван-ага, выкладывай свои соображения…

Но не сразу заговорил яшули. Гость явно мялся, не зная, как бы поскладнее, не обидев чабана, высказаться. В глазах Пальвана-ага отец невесты был куда лучше его самого, достойнее. Ах, как корил себя Пальван-ага, что не смог заранее поговорить об этом с Байгельды. «Почему бы мне, старому дурню, не попросить было Сенем-ханум вызвать чабана с пастбищ для переговоров раньше? Сейчас бы не было такого невыносимого положения… Мы с ним точно дотолковались бы… А теперь?.. А все эти женщины!.. Я, как волчок, закружился между ними… Нет бы посоветоваться с сыном, ведь он уже совсем взрослый человек, так нет же…»

Байгельды-ага, не выдержав, вновь обратился к гостю:

— Ну, Пальван, что у тебя за разговор ко мне?

— Начну прямо. Завтрашнему тою, наверное, не суждено состояться… — опустив голову, тихо произнес Пальван-ага. А слепец, который сидел все это время тихо, не шелохнувшись, будто внимательно уставился на гостя. Чабан, на секунду, замерев, нашел в себе силы выдавить из себя:

— А что… Батыр передумал?.. Ему нравится какая-то другая девушка?