Мост через бездну. Книга 4

Перекрест в соборе означает не только трансепт. Центральная часть собора, как бы он ни был сформирован, выполнена в виде креста. Если вы посмотрите наверх, то увидите, что там находится витражный круг — главный круг, называющийся «Роза». Проекция этого круга находится на полу, и, попадая в средокрестие, проекция круга создает соединение Креста и Розы. Прямо в центре души. Поэтому католический собор по смыслу и плану есть идеальное пересечение Креста и Розы — рыцарского символа, или в переводе на наш язык — розенкрейцеровской идеи. На самом деле, никакого человека по имени Розенкрейцер никогда не было и не могло быть. Это не имя и не фамилия — это мысль. Это великая мысль. Сердце Девы. Дева Роза в центре Креста. Тема Креста и Розы. И каменщик, что строил собор, должен был обязательно выразить эту самую мысль не только снаружи, но и внутри храма. Поэтому на иконе изображают Мадонну, которая сидит и прижимает к груди розу. Если есть изображение розы, то это есть изображение женского начала, а роза, положенная на грудь, является точным символом эпохи мужской и женской борьбы и их платонической нежности.

Архитекторы, когда строили соборы, выстраивали в камне целые огромные проекции идей и знаний. Эти люди были в высшей степени учеными и обладали глубокими познаниями. Они не только знали искусство уникального строительства, но и знали смысл того, что строилось.

Собор Парижской Богоматери. 1163–1345 гг.

Главной основой этого строительства являлась вертикаль, то есть такая устремленность вверх: одновременно и очень сильная, и очень слабая, грубая и очень нежная. Почему? Ответом могут служить слова Мандельштама:

Где римский судия судил чужой народ,
Стоит базилика, и — радостный и первый —
Как некогда Адам, распластывая нервы,
Играет мышцами крестовый легкий свод.
Но выдает себя снаружи тайный план,
Здесь позаботилась подпружных арок сила,
Чтоб масса грузная стены не сокрушила,
И свода дерзкого бездействует таран.

Стихийный лабиринт, непостижимый лес,

Души готической рассудочная пропасть,
Египетская мощь и христианства робость,
С тростинкой рядом — дуб, и всюду царь — отвес.
Но чем внимательней, твердыня Notre Dame,
Я изучал твои чудовищные ребра,—
Тем чаще думал я: из тяжести недоброй
И я когда-нибудь прекрасное создам…

Осип Мандельштам. Notre Dame, 1912

Вот этот «отвес и видимость хрупкости» входят в основную идею, которую каменщики закладывали в свои творения. Готика ведь не имеет тела — она бестелесна. Она имеет только звук, свет и цвет. Романская культура тело имеет, а готика — нет. Готика, как алхимия, — искусство превращения камня в кружево. А кто всё это строил? Об этом никто и никогда не знал. И до сих пор не знает. В архитектуре это называется «тайной готического свода».

Помимо того что свод можно сравнить с кружевом или паутиной, он есть вертикаль — такая идея мнимой хрупкости. А эта хрупкость пережила очень многое и многих. Она очень сильная. Вся готическая идея основана на этой вертикальности, истонченности и утонченности. Весь европейский мир во всем, что бы он ни делал, стремился к вертикализму. Главное — это теснота вертикали. Город создавался из домов, устремленных острыми крышами ввысь, с узенькими улочками, а весь центр города должен был занимать огромный собор.

А какой была во Франции эпоха Возрождения? Что французы называют этой эпохой? Французы были, есть и остаются рудиментарной нацией, они очень глубоко втиснуты душой в эти традиции. Они держались за свои традиции до последней секунды. Поломал их кардинал Ришелье, но, надо отдать ему должное, он придал всему новый смысл и новое значение — имперское. Ничего не разрушая, он из образа «вольного сеньора и вассала» сотворил удивительную декартовскую систему планет, вращавшуюся вокруг своего светила — Людовика XIII, а потом и XIV. А в качестве идеальной модели — модели вассалитета и генералитета — Ришелье изобрел прекрасную игрушку — французскую карусель: столб, сверху солнце, и все ездят вокруг на лошадках.