Мост мертвеца

Выйдя через запасный выход, я направился по студенческому городку. Подобно покойному супругу миссис Уитли, я оказался на конце короткой веревки. Единственное отличие заключалось в том, что моя голова оставалась на плечах.

Однако в данный момент это было даже к худшему. Не было еще и одиннадцати часов, а я уже чувствовал себя полностью истощенным. Я понятия не имел, с чего начинать. Самая дельная мысль, какая пришла мне в голову, заключалась в том, чтобы вернуться к себе, лечь в кровать и подзарядить свои аккумуляторы, но я понимал, что это никак не поможет делу. В конце концов я решил прочистить свой затуманенный мозг чашкой черного кофе.

Пройдя мимо старых учебных корпусов, я приближался к мосту, когда у меня вдруг возникло ощущение, будто за мной следят. Называйте это шестым чувством, но было время, когда я действительно обладал таковым, и всегда оно пробуждалось знакомым покалыванием кожи на затылке. Остановившись, я обернулся. Никого. Еще одно утерянное качество.

Когда я спускался по каменным ступеням, ведущим к мосту, зазвонили колокола на башне библиотеки. Желтую ленту, которой были перетянуты оба входа на мост, уже сняли, и теперь больше ничто не указывало на то, что здесь произошла жуткая трагедия. Пока что Джордану удавалось скрыть, кто погиб на мосту. Все это скоро изменится, как только Лорен Кеннистон выдаст свой первый материал.

Когда я зашел в «Крикер», там уже было по-воскресному людно. С десяток посетителей, выплеснувшихся на открытую веранду, потягивали разливное пиво. Кое-кто помахал мне, когда я заходил внутрь.

Таверна, представляющая собой помесь горной хижины со старым причалом, с грубо обработанными стенами и большими окнами в частых переплетах, стояла на этом месте уже больше ста лет.

В главном зале были высокий деревянный потолок и длинная дубовая стойка с традиционными бронзовыми подставками для ног. Стены украшали пыльные охотничьи трофеи вперемежку с фотографиями героев спорта минувших дней и давным-давно умерших завсегдатаев. Комнаты наверху хозяин сдавал студентам.

Поскольку это был ближайший к студенческому городку «водопой», студенты и преподаватели, которым требовалось быстро подкрепить уверенность в себе, бегали сюда между занятиями. В обед таверна заполнялась «синими воротничками» – водопроводчиками, электриками и плотниками, работавшими на стройках колледжа, рабочий день которых начинался до рассвета.

Я нашел свободный табурет рядом с Беном Массенгейлом. Даже когда народу в зале бывало много, рядом с ним обыкновенно оставалось свободное место. Теперь Бен уже редко вставлял свою верхнюю челюсть, и от него всегда пахло табаком и пивом.

Глядя на него сейчас, когда он с трудом сохранял равновесие, трудно было поверить, что это тот самый человек, с которым я познакомился на первом курсе Сент-Эндрюс. Бен командовал батальоном службы подготовки офицеров резерва. Высокий и широкоплечий, он получил Военно-морской крест за бои у Чосинского водохранилища в Корее[17]. Теперь Бен жил на маленькую пенсию по инвалидности, и его запавшие щеки были покрыты многодневной седой щетиной. Однако, несмотря на возраст, его тело сохраняло жилистую упругость.

Из открытой двери на кухню доносился аромат жареной картошки.

– Бен, не возражаешь, если я тебя угощу? – предложил я.

Он смерил меня взглядом своих слезящихся глаз.

– Я сейчас не голоден, – сказал он.

За стойкой показалась Келли.

– Ты сегодня сражался с драконами? – спросила она.

– Видел парочку, – ответил я. – Жуткие твари.

– Извини, – сказала она. – Что будешь?

Лет сорока с небольшим, Келли сохранила фигуру, которая как-то украсила номер «Плейбоя», посвященный голозадым болельщицам студенческого футбола. Келли была в красной рубашке с коротким рукавом и обтягивающих лосинах. Она боготворила солнце, и ее кожа сочного золотисто-коричневого цвета резко оттеняла ее светлые от природы волосы.

– Черный кофе, – сказал я.

Келли удивленно посмотрела на меня.

– Я на службе.

– Кофе так кофе, – сказала она, удаляясь.

Я увидел, как кто-то пытается открыть окно в дальней стене, выходящее на ущелье. Это окно было наглухо заколочено после того, как какой-то пьяный вывалился из него и разбился насмерть. Это воспоминание вернуло мои мысли к тому, как Деннис Уитли мог оказаться на подвесном мосту, если он боялся высоты. Ответа я не нашел.

Я допивал вторую кружку кофе, когда услышал за спиной нервное хихиканье и, обернувшись, увидел позади четырех ангелочков, снизошедших до посещения этой забегаловки. Так их называла Келли – студентов Сент-Эндрюс, считавших шиком время от времени выпить вместе с работягами, после чего вернуться к себе в общежитие. Они неуютно жались в кружок и, потягивая пиво из бутылок, озирались по сторонам так, словно мы были животными в зоопарке.

– И чем вы занимаетесь? – спросила у меня одна из них.

– Я только что бежал из тюрьмы штата в Оберне, – сказал я.

Одна из девчонок снова хихикнула. Допив залпом виски, Бен развернулся на табурете, каким-то чудом не свалившись с него, и сказал:

– Милочка, мне девяносто четыре года, твою мать.