Мост на реке Бенхай

Я повторяю эти слова всю дорогу от Варшавы до Пекина — даже в ТУ-104, летящем над просторами Сибири и чудесным Байкалом. На недавно выстроенном пекинском аэродроме я пытаюсь заинтересовать этой фразой четырех советских инженеров, вместе с которыми мне предстоит лететь в Ханой. Еще только шесть часов утра. По местному времени уже начинается день. На чистом, словно выметенном небе ярко сияет узенький серп месяца.

— Эх, опять забыл! Как это выговаривается? Тюк. мынг… тюк… А дальше? — озабоченно спрашивает Степан Петрович, рослый блондин из Воронежа.

— Трудновато? Скверное дело — зубрежка! — на смешливо говорит его товарищ Алексей Максимович.

Он наполняет рюмки ароматным грузинским коньяком. Я с удовольствием пью: такая порция «горячительного» очень кстати — в самолете пока довольно холодно. Моторы еще не работают, и стюардесса-китаянка раздает пассажирам теплые одеяла. Склонившись над картой Вьетнама, мы втроем измеряем путь, проделанный нами вчера ночью за один рейс. Я мысленно прокладываю тот, который мне еще предстоит совершить. Успею ли?..

Первая остановка: Ухань. Внизу простирается желтовато-серая, плоская земля, изрезанная голубыми нитями реки и ее притоков. Это — Янцзы, как бы перепоясанная широким мостом. Приземляемся. Остановка короткая, погода летная, и нас отправляют быстро. Кажется, я все-таки успею.

— Скажите, пожалуйста, а как дальше? — Степан Петрович вновь повторяет ускользающие из памяти слова.

На границе, в Наньнине, царит какой-то серо-зеленоватый цвет. Вскоре желтизна последних китайских полей уступит место буйной зелени. Зима осталась далеко позади. Теперь уже не нужно ни одеял, ни коньяка. Ста ловится все теплее и теплее.

— Значит, скоро в Ханое праздник? — допытываются мои советские товарищи.

— Да, большой праздник! — отвечаю я. — Местный Новый год. Только несколько иной, чем у нас, — лунный.

— Ну что ж, значит, будем праздновать еще раз! — весело басит молодой москвич Борис. — Эх, елки зеленые, опять забыл! Как надо говорить при встрече?

…На дорожке ханойского аэродрома — группа встречающих. Кто-то издали машет мне рукой. Спешу навстречу давним и новым друзьям и кричу по-вьетнамски:

— Тюк мынг нам мой!

Это значит: «Счастливого, удачного Нового года!»

* * *

Все-таки я успела!

Сейчас очень интересное время, дни подготовки к Новому году — празднику Тет. Тороплюсь на улицу: жаль даже минуты, проведенной в стенах гостиницы Вместе с моим старым другом, Нгуен Конг Хоаном, направляемся в центр.

Тропический вечер. Быстро, почти мгновенно наступающая темнота резко отделяет день от ночи. 11а улицах оживленно. Повсюду — в магазинах, на домах, на широких транспарантах — новогодние приветы и пожелания. В книжном магазине на ближайшем углу нам предлагают множество праздничных открыток. Изумительно красочная, повторяющая мотивы сказок о животных и зверях, а равно песен и присказок, прелестная народная графика. Здесь и облик лунного Нового года: он изображен в виде маленького ребенка.

Позади уже остался прежний французский район с его многочисленными желтоватыми виллами, окруженными пышной растительностью. В старом городе скрещиваются и переплетаются узкие извилистые улочки. Шума здесь не меньше, чем в центре, — жители, от мала до велика, выходят на тротуары и мостовую, лишь бы подальше от темных клетушек, от низеньких лавчонок, которые служат владельцам одновременно и квартирой. Женщины в длинных черных юбках и свободных блузках, в круглых и плоских тюрбанах несут — казалось бы, без всякого усилия — тяжелые корзины с апельсинами, бананами и овощами. Возле стен приткнулись уличные торговки, разложившие на маленьких столиках свой немудреный товар: нитки, иголки, пуговицы, дешевую галантерею… Горки конфет соседствуют с местными пирожными и фисташками.

Останавливаюсь перед красным транспарантом с надписью: «Вуи миен бак нё миен нам». Спрашиваю:

— Что это означает?

— То, что сейчас для нас важнее всего! — отвечает Хоан и переводит надпись: — «Счастливо живя на Севере, мы помним о Юге».

Глубокая ночь. Я засыпаю под «москитерией»[1], распростертой надо мной подобно балдахину. В глазах у меня все еще мелькает пестрая толпа и разноцветные огни на предпраздничных улицах Ханоя. Мой первый сон прерывает далекий, но звучный треск взорвавшейся петарды. Вьетнамский Новый год на пороге.

* * *