Мост над черной бездной

– Никитка погиб?… – Он вытянул губы с выражением то ли удовлетворения, то ли осуждения. – Давно я в люди не выходил, новостями не интересовался… Туда Никитке и дорога! И ты иди отсюда! Вы все наглые выскочки, вам бы только в грязи копаться!

– Дайте мне одну минуту, – попросил Паша, стараясь не выдать вскипевшую в его сердце злость. – Дайте мне сказать!

Костаки тяжело посмотрел на сыщика.

– Вы отказались от своего внука, потому что считали его выродком. – Пашино заявление заставило Дмитрия Никифоровича переступить с ноги на ногу. – Вы презирали собственную дочь за то, что она нагуляла ребенка, хоть и знали, что она ни в чем не виновата. Она покончила с собой, не вынеся ваших издевательств. Вы отдали маленького Артура его отцу, а вашу сестру, которая перечила вам, выгнали из дома. – Седов и сам не заметил, как перешел на обличительный тон. – Вчера Елена Никифоровна пыталась покончить с собой, потому что одинока, больна и бедна. А вы – просто жалкий старик, набитый деньгами, сломавший жизнь своей дочери, своей сестре, потерявший внука, погрязший в высокомерии. Ваши деньги – труха, потому что у вас нет близких людей…

Тут молодой сопровождающий Костаки схватил Седова за плечи, скрутил руки за спиной. Пашина рана заныла, но он не умолкал, хоть его и тащили прочь с медвежьей силой.

– Сделайте хоть что-то, чем можно гордиться! Помогите найти убийцу вашего внука, спасите вашу сестру!.. – Паша уже кричал как сумасшедший.

Водитель Костаки бросил рыжего сыщика в сухую пыль, под колеса его «Оки». Седов так кричал, что теперь не мог восстановить дыхание, да еще и раненое плечо разболелось, но хуже всего – его мутило от собственной злости. В том числе и злости на самого себя, потому что вместо убедительных слов он нашел оскорбительные, а потому и не добился ничего хорошего.

Полежав полминуты, наблюдая за тем, как Костаки смотрит поверх могилы внука в небо, Седов встал, отряхнулся и уехал.

Записка

1

Павел сидел во дворе у своего дома, опустив голову на руль «Оки». Ему и нужно было всего-то – подняться к себе, взять бритвенный станок, свое шмотье да всякую мелочь и отвезти все это к Яне, а он пребывал в моральном бессилии.

Затренькал в кармане телефон. Паша потер глаза, достал мобильник. Номер звонившего был неизвестен.

– Павел, это Ульяна!

– Ах да, Ульяна… Привет.

– Я кое-что нашла в вещах Наташи.

– Зачем ты искала что-то в чужих вещах?

– От скуки. – Будущая модель рассмеялась. – Просто Наташа уезжала, а я ей помогала собираться и нашла кое-что. Она уже уехала, и я решила тебе это отдать.

– А она знает?

– Нет! Что ты! Это же… – Она осеклась и добавила шпионским суровым полушепотом: – Я теперь знаю, кто убил Артура и Олега!

– Ну хорошо, я приеду, – согласился Пашка, заводя машину.

На «Оке» путь до Курортного занял почти три часа, но Седов не заметил этого, поглощенный своими мыслями. К дому Перцевых он подъехал в то время, когда солнце начало свой путь в сторону горизонта.

Охранник, узнав Седова, открыл ворота. Паша вошел, стараясь не вспоминать об Элли. Тут же из дома вышла Тамара и спросила:

– Паш, ты на похороны Элли придешь?

От неожиданности он моргнул, но ответил спокойно:

– Конечно. Когда?

– Завтра, к двенадцати.

– Помощь нужна?

– Нет, что ты, – экономка тяжело вздохнула, – ритуальное агентство все сделало. А ты к кому?

– Ульяна попросила приехать.

– Да? С чего бы это? – Паша промолчал, и тогда она предложила: – Ну, я провожу тебя.

Они пошли по дорожке к девичьему крылу дома.

Седов поинтересовался:

– А вы аптечку не нашли? Вы говорили, что она пропала.

– Давно новую завела! Знаешь, тут все время что-то случается – с этими детьми. Не понос, так золотуха! У девочек животы болят и ногти ломаются. А мальчики с перепою маются – им аспирин подавай. Делом бы детям заняться, живо бы поздоровели! А что, и у тебя болит что-нибудь?

– Нет, ничего не болит, – ответил Паша. – А реланиум был в той, первой аптечке?

– Был. Причем, кажется, просроченный. Когда-то Элли прописали его, а она не стала принимать. Сказала: я не старуха, и таблетки мне не нужны!

Тамара усмехнулась – с печалью и сожалением.

На стук в дверь Ульяна не отвечала. Паша пнул створку, и она распахнулась. Тамара испуганно ахнула: девушка лежала на полу, вещи в комнате были разбросаны.

– Боже мой! – воскликнула экономка. – Сколько же можно! Неужели снова?…

Паша присел возле Ульяны, на ее тонкой загорелой шее пульсировала жилка, а у лица на паркете обнаружилась небольшая лужица – рвотные массы.

– Скорую вызывайте, Тамара! Девочка отравлена.

Тут же он набрал телефон Вити Калачева, рассказал о случившемся, попросил прислать экспертов – на место преступления и еще в больницу, для осмотра пострадавшей.

Ульяну он перенес на диван, она стала приходить в себя, шевельнулась, приоткрыла карие перцевские глаза.

– Я чем-то отравилась, – произнесла она очень тихо.

Паша взял ее за холодную руку:

– Что пила-ела?

– Я купила себе в городе хычин, принесла сюда и разогрела в микроволновке. А пила кока-колу.

Тут вмешалась Тамара: