Мост в небеса. История убийства моих сестер и его последствий для нашей семьи

Впервые после 5 апреля 1991 года Том ощутил свободу от навязываемого ему чувства вины, от необходимости каяться и прислушиваться к мнению чужих людей. Эти внутренние демоны оставили его, и на их месте проклюнулись ростки чистой печали и скорби без примеси гнева или страха. Наконец он мог спокойно оплакать своих любимых сестер, не отвлекаясь ни на что другое, и это было почти приятно. Он ужасно скучал по Робин. И, боже, как же он скучал по Джулии!

Вскоре подошли Кэти с мужем. Том заказал им выпивку и набрал номер мобильного Тинк. Он велел ей налить себе чего-нибудь. Они подождали, пока Тинк на том конце линии откупорит бутылку красного вина.

– Ну как, готова? – спросил Том в трубку.

Подняв свой запотевший бокал, он чокнулся с телефоном, не заметив, как по щеке сползла одинокая слезинка.

– За Джулию и Робин! – сказал он.

Послесловие

Мы забываем о жертвах.

Убийства и другие насильственные преступления вызывают в обществе завороженный интерес. В нем нет ничего противоестественного – человек по природе своей любопытен. Мы хотим знать, почему совершаются ужасные злодейства, в чем причины проявлений жестокости. Ответы на эти вопросы мы ищем в книгах, в СМИ и у психологов. К сожалению, трупы не умеют разговаривать. Мертвец не в состоянии поведать нам свою историю.

Нам остается довольствоваться красноречивым объяснением, которое приводит в предисловии к своей книге «Что стоит за убийством» Даг Мэги:

Изучая дело об убийстве, мы фокусируем внимание на убийце, что понятно. Розыск преступника, его арест и суд над ним подаются нам в виде увлекательной истории, и это не вызывает у нас никаких возражений…

В первом репортаже с места преступления нам иногда на одну-две минуты показывают мужа, или жену, или кого-то из родителей жертвы; они щурятся от вспышек, плачут и пытаются выразить словами горе, страшнее которого не бывает. Но о других родственниках погибших если и упоминают, то вскользь – если это дополняет картину случившегося. Обычно они остаются за кадром.

Это правда. Но самая большая несправедливость даже не в том, что нам слишком мало рассказывают о родственниках погибших. Хуже всего то, что мы забываем о самих жертвах, которых смерть лишила права голоса.

5 апреля 1991 года погибли Джулия и Робин Керри. Это единственный неоспоримый факт в нашей истории, и именно от него следует отталкиваться при ее обсуждении. Но все годы после убийства моя семья бессильно наблюдала, как журналисты превращают Джулию и Робин чуть ли не в статистов, отдавая главные роли их убийцам.

Написать эту книгу меня заставило возмущение. Я хотела сделать хоть что-то, чтобы вернуть Джулию и Робин на законное главное место в этой трагедии, с которого их вытеснили убившие их мерзавцы. Общество обошлось с ними несправедливо, но я заметила это лишь потому, что они были моими сестрами, которых я любила и по которым скучаю.

Попытка рассказать об этом в книге стала для меня самым трудным испытанием в жизни. Я сомневалась в себе. Сомневалась, смогу ли верно описать, что произошло, а главное – имею ли на это право. Я понимаю, что эта книга неизбежно расстроит всех, кто знал и любил Джулию и Робин, и последнее, чего мне хотелось, это причинить новую боль и без того настрадавшимся людям.

Но нежелание мириться с тем, что в коллективной памяти Джулия и Робин останутся просто «жертвами», в конце концов пересилило. Если не считать родных и близких, все, кто слышал о них хоть что-то, знают одно: их изнасиловали и убили. Я чувствовала, что должна рассказать о том, с какой любовью они воспринимали мир, и с каким достоинством встретили свою ужасную смерть. Я чувствовала, что должна на этих страницах вспомнить те подробности их жизни, которыми они сами гордились. Возможно, с моей стороны это самонадеянная и несбыточная мечта, но я в нее верю. Я хотела, чтобы люди услышали имена Джулии и Робин Керри, узнали о том, как они жили, даже если набросанные мной портреты будут лишь бледными тенями настоящих Джулии и Робин. Мне остается лишь надеяться, что их родные и друзья поймут, почему я считала себя обязанной написать эту книгу. Одновременно я должна подчеркнуть, что написанное – это моя версия событий, моя личная эпитафия двоюродным сестрам. Я ни в коем случае не претендую на то, чтобы в книге выразить чье-то мнение, кроме моего собственного.