Мост в неизвестность

– Руководители убеждают не увольнять вас за самовольство, – проговорил он сдержанно, в то время, как его глаза метали громы и молнии. – И не собираюсь – вы ценный экземпляр, но ваша эскапада лишила вас субъектности, а у института появилась дополнительная тема: изучать человека, который по собственной воле стал подопытным кроликом. Все же мой долг узнать хотя бы в общих чертах, что с вами случилось. Дело может оказаться серьезнее, чем мы думаем.

На лицах Платона Геннадьевича и Виталия Андреевича синхронно отразилось беспокойство, но каждый волновался в своем роде. Резиновые черты Платона Геннадьевича замерли, напоминая стылую кашу; дряблые щечки Виталия Андреевича трогательно затряслись, а выпученные глаза приготовились выскочить из орбит. Усмехнувшись, Роман опустил голову.

– Я не успел ничего увидеть, – сказал он с покорностью, заученной, как урок. – Была тяжесть, потом пелена, как в тумане. Звуки извне… я не вышел из капсулы, вернулся обратно на старте, у нас короткий цикл. Разрешите остаться в группе, я готов понести наказание

Директор неприязненно скривился.

– Придется сократить круг лиц, допущенных к теме, – сказал он. – Я убивал бы на месте вашего брата, вечных энтузиастов… но без них нет науки, нет движения вперед, – он помрачнел и добавил: – И кончают они плохо. Посмотрим, что скажет совет.

Он сделал несколько распоряжений, вышел, а Платон Геннадьевич и Виталий Андреевич бесцеремонно, даже вызывающе впились глазами в Романа.

В кабинете опять стало тихо – гнетуще тихо.

– Он врет? – с недобрым сомнением спросил Платон Геннадьевич, словно речь шла о неодушевленном предмете.

– Врет! – в тон ему, возмущенно откликнулся Виталий Андреевич. – Как сивый мерин!

Роман выдохнул.

– Ладно, – сказал он. – Чего притворяться. Тем более, это вы взялись дергать за вымя вселенную, и это ваш сотрудник полез на рожон, а не я. Я бы вам слова не сказал, но только вы можете отыграть все обратно и вернуть меня на место, если у вас действительно головы, а не капустные кочаны. Вы сделали сильный инструмент, но ему не хватает настройки. Делайте, что надо, напрягайте мозги, в пожарном порядке, я готов помогать. Надеюсь, вам дорог ваш человек, у вас есть стимул, заберите его оттуда, – он добавил значительно. – Если повезет.

Закрытый от посторонних глаз совет, казалось, длился без конца. Ярослав, для которого в происходящем не было интриги, занялся текучкой, и Аня хотела присоединиться к нему, но все, к чему она приступала, валилось из ее рук. Она совсем измаялась; меряя шагами зал, она посмотрела на свое отражение в зеркальной поверхности и отшатнулась: натянутая на лицо дежурная улыбка показалась ей смертным оскалом. Прошел почти час, когда монолитная дверь вздрогнула; Аня подскочила и проводила глазами директора, который проследовал мимо нее, не замечая волнений личного состава. Совещание в кабинете продолжилось; Аня подумала, что ее пытка никогда не закончится. Она обошла установку, и ее захлестнуло злобное чувство: она замахнулась кулаком на управляющую панель, но испугалась, что, если ударит, то необратимо испортит что-нибудь в механизме или повредит какую-нибудь фундаментальную деталь, отчего гордость Платона Геннадьевича – уникальное изобретение, гордость всего полигона – выйдет из строя, заказав подлинному Роману обратную дорогу. Ей захотелось взвыть от бессилия, как потрясенной их опытами Найде. Наконец, дверь распахнулась, и Роман скользнул на рабочее место. Начальники выглядели подавленно. Платон Геннадьевич приблизился к Ане и, избегая смотреть прямо на нее, проговорил:

– Девочка, никто не может тебя принудить к решению, выбор за тобой.

У Ани все оборвалось внутри, и она выдавила заплетающимся языком:

– Вы сделаете? Сможете?

– Постараемся, – ответил Платон Геннадьевич и добавил: – Но не скажу, когда.

Он смутился и пулей вылетел из зала.

Вечером Аня вернулась домой с вместе Романом. Названные супруги шли рядом, но на расстоянии, и казалось, что каждый движется своей дорогой.

Войдя в дом, Аня сказала:

– Я постараюсь к тебе привыкнуть… пока.

Она вспомнила про свои обжигающие сны, которые теперь видела каждую ночь, и поняла, что не в силах продолжать эти душераздирающие сеансы. Она достала из шкафчика аптечку, порылась в облатках, нашла сильнодействующее снотворное, которое, если верить отзывам знакомых, валило с ног лошадь, делая самую стойкую голову тяжелой, как чугун, и безразличной решительно ко всему. Налила в стакан воды.

– Прости, – прошептала она, обращаясь в никуда. – Иначе я не выдержу.

И выпила таблетки одну за другой.