Мотив для опасений

– Ну, ты же читал письма, – сказала Эйвери. – Они были в новостях. В них нет ни намека на какой-то возвышенный мотив для убийства.

– Конечно же, есть, – ответил он. – Не стоит сразу принимать всех за сумасшедших.

– Хочешь сказать, что этот парень вполне адекватен?

– Дорогая моя, – искренне рассмеялся Рэндалл, – с тех самых пор, как первый человек на Земле придумал оружие из кости и палки, ни одного из нас нельзя назвать здравомыслящим. Не на этой паршивой планете. Скажи… Что-то особенное в этих письмах бросилось тебе в глаза? Какие-то звоночки?

– По стилю они напомнили мне стихи.

– Отличное наблюдение, – кивнул он, улыбаясь. – Абсолютно верно. Это одна из тех вещей, которые я сразу заметил. И, если он использует такой подход, чтобы ткнуть полицию носом в собственную неумелость, то…

– То, возможно, каждая отдельная часть его действий, также поэтична, как и другие, – перебила Эйвери.

– Это мое предположение, – кивнул Говард. – Думаю, вы имеете дело с кем-то, кто убивает не ради самого убийства или, честно говоря, даже не ради искусства. Хотя, при допросе он, скорее всего, сказал бы именно так. Но нет… Здесь есть что-то более глубокое. Письма буквально кричат об этом, как и само использование льда и холода. Он практически пытается их законсервировать.

– Он зациклился на их красоте, но без какой-либо сексуальной подоплеки.

Говард снова рассмеялся, на этот раз намного громче. Эйвери слегка поежилась. Она действительно начинала ненавидеть этот звук.

– Видишь… Ты все сама прекрасно поняла. Даже с учетом того, что я все же поделился идеей адекватности убийцы. Я бы поспорил лишь об одном. Любой человек, проявляющий жестокость, имеет определенные проблемы сексуального характера, спрятанные где-то глубоко внутри.

– Возможно, – согласилась Эйвери.

– Я не совсем уверен, зачем ты пришла. Возможно, это не касается помощи как таковой. Ты и сама все понимаешь. Кажется, время от времени ты просто начинаешь скучать по мне.

– Не совсем, – ответила Блэк, поднимаясь. – Приятно видеть, что сегодня ты в хорошем настроении. В прошлый раз ты вел себя, как последний мудак.

– Да, я знаю. Но многое изменилось с тех пор. Сейчас я посещаю шахматный клуб, а в блоке появился новый охранник. Он довольно начитанный парень, мы много общаемся.

– Это хорошо, что у тебя появляются новые друзья, – сказала Эйвери. – Пожалуй, на этой радостной ноте я и уйду.

– Рад, что пригодился, – ответил Говард с неким сарказмом. – Ах, кстати… Еще один маленький момент по поводу вашего убийцы.

– Какой?

– Мне кажется, ты упускаешь кое-что очень важное.

– Например?

– Почему именно зима? Почему лед? – игриво закатил глаза Рэндалл, изображая досаду. – Для человека, способного на такие действия, мороз не является просто символом его работ.

– Может объяснишь? – спросила Эйвери.

– Нет, – ухмыльнулся он. – Я не могу делать всю работу за тебя. Это потеряло бы весь смысл.

ГЛАВА 29

Он прикидывал, стоит ли отправлять еще одно письмо. Он чуть не оставил его на теле в парке ледяных скульптур, но потом решил, что это испортит все представление. Сейчас он сидел за кухонным столом, размышляя, что написать, и усмехаясь от одной только мысли.

«Полицейские не фигуристы. Они не понимают смысл холода. Оступиться на льду и выйти сухим из воды».

Или что-то вроде этого.

Образ женщины, преследовавшей его на водохранилище, никак не покидал его. И тот факт, что она поскользнулась и упала, лишь подтверждал, что он должен продолжать свою работу. Даже природа помогала ему, лед, наконец, понял его приверженность.

Но он также осознавал, что появление копа в том месте, означало, что его скоро схватят. Он был не против. Затевая все это, он планировал оказаться в руках полиции. Он уже завладел вниманием СМИ настолько, насколько хотел. Когда все раскроется, его будет ожидать целая толпа камер и репортеров. Тогда у него появится шанс сообщить, что он знает, как обмануть смерть, как вернуть утерянное.

Конечно, в этом процессе все еще были изъяны. Но пара хитростей и экспериментов помогут усовершенствовать его. Частично все было завязано на правильно подобранном времени, но также зависело от силы и выносливости тела. Холод и лед помогали сохранить красоту. Но чтобы ее использовать… Нужно было что-то еще, что-то, чему он пока не научился.

Он вышел из кухни и направился в ванную комнату. Он уставился на себя в зеркало, изучая лицо. В нем было нечто очень женственное, нечто, к чему он уже давно привык. И все же, когда он обращал на это внимание, то вспоминал о своей матери. Когда он думал о ней, его сердце превращалось в пепел, и он начинал бояться всего подряд. Он уже давно научился избавляться от мыслей о ней, но теперь, когда он приближался к финалу, страхи снова вернулись.